Чтобы понять, какой знак надлежит поставить в конце заглавия: восклицательный или вопросительный, то есть исчерпало ли себя вопрошание, и режим этот уже отжил свое, потому справедливо восклицание в смысле «нидоколе», «уже не можно терпеть», или вопрос тут все еще вполне обоснован, – стоит оглянуться назад, в прошлое, совсем еще недавнее, уяснить, чем был жив режим и чем он, возможно, жив теперь? Для этого смотрим на того, кто вытащил нас из пропасти, кто спас нас в 90-х. Его имя – торговец. В первую очередь, мелкий торговец, потому имя ему – легион. Это он накормил и одел нас, когда государство расписалось в беспомощности. Он заставил нас работать там и делать то, что он мог продать нам же самим. Именно ему понадобилось государство как надежная «крыша», которая защитит его небольшое и хрупкое дело от шаек хищных грабителей и высокомерных и завидущих взоров тех из нас, кому не случилось в торговцы. Потому, когда растащившие госсобственность начальники-казнокрады призвали к власти охранников в надежде пересидеть за ними от народного гнева, то затея эта нашла одобрение. Больше того, ее встретили упованием и, пусть про себя, но кличем: «Ура! Наконец-то!» – миллионы тех, кто был становым хребтом нашей экономики и, следовательно, нашей жизни. Призванные госохранники упорядочили «крышу» – теперь можно было платить только тем, кто пришел от них. Более того, сами они оказались удачливыми торговцами, сумевшими приманить к себе нефтяной золотой дождь, но не только, не только: еще и раздавать понемногу в качестве госмилостыни из этого дождика и тем самым увеличивать способность покупать у тех из нас, кто не торговцы.

Получается, опора нынешнего порядка – это союз торговли и «фуражки», который прочен, пока торговля растет, распространяется, и пока олицетворением его является именно торговец, а охранник, хоть и важен, но позади, в тени, обслуживающим. Однако нельзя, говорят, замереть даже в самом счастливом состоянии: оно-таки стремится в иное. Торговля, развиваясь, стремится вверх, к укрупнению, тем самым расщепляясь на узкий слой торговых магнатов и массы наемных работников. Пока торговля растет и вширь, место исчезнувших мелких торговцев занимают новые, но кризис, и крупной торговле мелкая – серьезный конкурент, и этот конкурент должен быть устранен. И он устранен, отброшен в небольшие города и деревни. Крупные города, где основные доходы и платежеспособный потребитель, от мелких торговцев постепенно зачищаются, и значит, съеживается, усыхает тот многомиллионный слой, который всегда за тяжкий, но порядок, за привычный хозяйский произвол и потому есть опора государства охранников. Стада съеживаются, а собачьи своры растут, растут числом и аппетитами, и государство золотой дождь природной ренты вынуждено тратить на собственное содержание. Сокращаются возможности раздач госмилостыни, более того, государство вынуждено для своих растущих внутренних нужд изымать уже обещанную милостыню, и вслед за этим падает спрос.

Такое разъевшееся государство охранников слишком тяжко для торговли, ставшей, по преимуществу, крупной и не нуждающейся больше в «крыше», но в общих правилах конкуренции и контроле за их исполнением. Союз торговли и «фуражки» становится все более призрачным и на первый план выступает сама «фуражка», способная доказывать свою необходимость только одним проверенным в веках способом: «Держать и не пущать!» Да-да, чем тяжелее наваливается нынешняя власть на торговца, чем меньше у нее возможностей для раздач милостыни, тем стремительней она замыкается от нас, запирает двери, задвигает засовы, вешает замки, тем более она полагает себя causa sui – совершенно самостоятельной реальностью, которая для существования в нас не нуждается.

Стена отчуждения уже настолько плотна, что ее можно потрогать, толкнуть, ударить, ощутить ее непроницаемость, и вдоль нее то там, то тут всполохи взаимной ненависти и погромыхивают громы. Скоро грянет буря? Может быть, но не факт. Нынешняя власть жива своей собственной инерцией, своим весом и своей нужностью только самим охранникам, которым деться некуда. Только им и больше никому, даже бывшим начальникам-казнокрадам больше не нужна – те в отношении своей собственности как-то уже определились, устаканились, да и на фоне новых казнокрадов-охранников выглядят в наших глазах теперь не столь омерзительно. Потому все вполне может обойтись верхушечным переворотом под радостные наши крики и восклицания: «Наконец-то! Урра-а-а!» – новому утру Свободной России. Пока ждем-с…

Дальше? Дальше, если что, то как сумеем преобразовать опять неожиданно свалившуюся на нас «свободу от» в «свободу для». Раньше у нас это плохо получалось. Кстати, сразу придется предпринимать в отношении легионов этих самых охранников, которые ничего полезного не хотят и не умеют и потому сами способны затеять лишь непрерывные «казаки-разбойники». Отчего у нас точно голова пойдет кругом, и «…на колу мочало, начинай сначала».