Даже в строгой, научной среде стихийно сложился консенсус о том, что проблемы человеческого существования не имеют окончательного решения, поскольку разнообразные конфликты в реальности носят перманентный, непреходящий характер. В основе данной позиции заложен принцип плюрализма, ментальная апология которого восходит к антиномической онтологии И. Канта о том, что каждому принципиальному положению (тезису) равносильно существует противное (антитезис). Из этого следует, что мир радикально мистичен, ценные истины исторически преходящи, поэтому каждый вынужден жить на свой страх и риск, всячески стараясь договариваться, чтобы разойтись миром в каждом конфликтном случае. Такая незрелая вера в людей очень выгодна той власти, против засилья которой бесполезно бьются поколения абстрактных гуманистов с их сердечно-бессознательной толерантностью к антагонизмам ценностных систем и частных ориентаций.

Человечеству нужен компас, но где ему взяться в эклектике этических учений светского и духовного толков. Если религиозный основатель благоразумно призывал не увлекаться философиями, то это еще не значит, что самая ценная истина открылась ему под стать.

«Что есть истина?» - грубая форма вопроса о благе. Истина – то, что есть, благо же – то, что надо. Во все времена людям свойственно стремление к счастью. Свой итог на эту продолжительную тему подвел академик РАН А.А. Гусейнов: « Счастье – фундаментальная категория человеческого бытия. В известном смысле самого человека можно определить как существо, предназначение которого состоит в том, чтобы быть счастливым. «Человек рожден для счастья, как птица для полета» - гласит русская пословица. Понятием счастья в самом общем виде обозначается наиболее полное воплощение человеческого предназначения в индивидуальных судьбах. Счастливой обычно именуется жизнь, состоявшаяся во всей полноте желаний и возможностей. Это – удавшаяся жизнь, гармоничное сочетание всех ее проявлений, обладание наилучшими и наибольшими благами, устойчивое состояние эмоционального подъема, радости.

Счастье как реальное явление и как предмет анализа трудно идентифицировать. Это обусловлено тем, что оно является своего рода интегралом человеческой жизни, связано со всеми ее сколько-нибудь существенными аспектами и проявлениями. В эмпирическом аспекте счастье неисчерпаемо, его нельзя рассчитать. В логическом аспекте оно бессодержательно; желающий установить общие определения и правила счастья вынужден будет повторить за Козьмой Прутковым: «Хочешь быть счастливым – будь им.»» (Этика. /под общ. Ред. А.А. Гусейнова и Е.Л. Дубко/ М., Гардарики,. 2007г.,  с. 38-39).

Если счастье – «интеграл человеческой жизни», то философия должна определиться с основным понятием. Жизнь – негэнтропийный процесс оборота вещества, энергии и информации с общим направлением от хаоса к космосу или от порядка меньшего к большему. В этом процессе диалектико-эксцентрически единятся два противоположных начала: проактивно-энергоинформационное (дух) и реактивно-энерговещественное (материя). Жизнь как одухотворение материи состоит в информатизации последней, т.е. придании исходному материалу целесообразно определенной формы.

Человек – вероятный наследник сущего мира с его общежитием. Всякая добродетель в этом мире ведет к преумножению данного наследства, к углублению и расширению космичности мира. «Красотою мир спасется» было в пику историческим моралистам, непроизвольно порывавшим с твердою почвой на воздушном шаре долга. Прекрасное – синтез добра и истины, духа и материи, субъекта и объекта.

Счастье – не просто конечная цель всех человеческих целей, но целеположительное и целеуказательное эмоциональное состояние, индикатор и ориентир того, что «все путем», что жизнь идет, как надо. Частное преображение какого-то безобразия в само великолепие живо сообщает переживание радости, т.е. явление счастья, которое верно питает душу, крепя и подвигая дух к новым свершениям, новым рубежам.

Актуальная проблема в том, что гармония и порядок могут быть превратными, и место радости заступит горе. Таким сомнительным порядком издавна является урбоэтатизм, обычно именуемый словом «цивилизация» с положительным соозначением в качестве культуры. Историческая попытка «Заката Европы» расторгнуть порочную связь не увенчалась конечным успехом. Тревожный диагноз О. Шпенглера по-своему правил Н. Элиас в работе «О социогенезе понятий «цивилизация» и «культура»». Культура – приведение среды в надлежащий порядок, который прежде надо  знать.

Феномен урбоэтатизма, или исторически утвердившееся явление градогосударственности было продиктовано безотчетным принятием древними недостаточно обоснованного положения о совершенно естественном противостоянии человека и природы, что было вызвано утратой первоначальных способностей и знаний в результате долгих и многочисленных конфликтов по разным причинам. Конфликты ввергали мир в хаос, а человека - в деградацию, что привело к разрыву духовной, энергоинформационной связи людей с натуральным миром, потере действенных рычагов системного управления природными процессами во исполнение наследного долга к общему благоприятию.

Практическое отношение человека к миру – взаимообразный, диалектический процесс. Чем убожнее его воздействие на мир, тем убожнее становится он сам. Это известный эффект бумеранга, которым определяется культурно-исторический прогресс или регресс. Достоверная противоречивость развития человечества свидетельствует в пользу того, что цивилизация – превращенная форма культуры, возникшая в относительно поздний период общего эко-антропогенеза (экантропогенеза), проактивной стороной которого был и остается человек согласно изначальному замыслу, или достаточно достоверному определению.

В политэкономическом плане история выглядит так, что животное отношение человека к природе вызывает дефицит доступных ресурсов жизнеобеспечения, прямо ведущий к болезненным конфликтам, гасить которые приходиться путем учреждения государства и его городов, в частности, призванных к защите населения от возможных нападений с учетом преимущества коллективных действий. Однако, данный метод имеет обратную сторону, содержание которой – тлетворная привычка к искусственной среде обитания, а также развитие и закрепление общественного разделения труда по вертикали. Ставший выступать головой единого социального организма уже не пожелает себе и детям роли и статуса общественного зада. Кому мораль – на славу, кому – и на забаву.

Другой народохозяйственный аспект экантропогенеза заключается в том, что телесно-животное обращение дикаря с природой при явном отсутствии эволюционно приобретенных и соматически выраженных орудий-приспособлений, например, клыков, когтей и чуткой органолептики обрекает человеческих индивидов на низкую производительность труда и продолжительность жизни. Каменный топор и стадное общежитие – антропологически поздняя и превращенная форма человеческой реакции на длительное духовное истощение-измождение,  исторически принятое в качестве психофизической нормы. Ойкумена «золотого века» - живая биофабрика автоматического режима с психотелепатическим принципом управления «без помощи рук», т.е. реальной магией. Известный товарный знак «магирус» - культурный отзвук прежних времен.  Маг – духодушевный вельможа, биоэнергетический могучар, аристократ духа и «сверхчеловек» Ницше. Рус – и частное поместье. Можно добавить, что йога – психосоматическая техника махаришей (магирусов) по набору или поддержанию магической формы. В России есть топоним «агой» - лингвистическая реверсия слова «йога».  «Гой» и «йог» - тоже пара. В языке довольно много реверсий, и они семиотически значимы.

С данностью урбоэтатизма теперь приходиться считаться, поэтому диалектическое превозвращение «золотого века» - довольно долгий, тернистый путь, при том что ему нет достойной альтернативы. В этой связи стоит рассмотреть социально-экономическую модель в виде биосферно-родопоместного базиса  и техносферно-градопричастного корпуса (надстройки) с прямой и обратной связями. Согласно данной модели люди пребывают в городах и производственных комплексах только по служебным, рабочим делам или командировкам, что предполагает и вахтовый метод. Остальное остается на усмотрение каждым с учетом и того, что автономные системы городских удобств вкупе с доступом к интересующей информации в условиях села – свобода наших дней, умножаемая возможностью самообеспечения многих и не только витальных потребностей в роли кузнеца своего счастья.

Находятся основания тому, что идея бесклассового общества исходит из разряда популярных утопий.