Страх и трепет...
В разгар работы над короткометражкой меня выселили из общежития. Чтобы не ночевать под декабрьским небом, я забирался по обледенелой металлической решетке на четвертый этаж здания на Бориса Галушкина. Утром в обратном порядке я проделывал тот же маршрут. По ночам общежитие трясли омоновцы. Тех, у кого не было регистрации, сажали в автобус. Отъехав метров пятьсот, нам объясняли, как поступают с мокроногими мексиканцами, когда те, незаконно пересекают границу Штатов. Когда плата за такие уроки превысила мой прожиточный минимум, я перебрался во ВГИК, в 219-ю (218) аудиторию, где всю зиму куковал в маленькой нише на высоте двух метров от пола. Здесь же в форме буквы «П» стояла декорация квартиры Алоиза Гитлера, отца Адольфа.
/
Когда слух о моем отчислении дошел до бюро пропусков, меня перестали впускать во ВГИК. Выручили художники. Колонковой кистью, как старые мастера, они нарисовали в моём просроченном билете печать института.
/
Съемки продолжились.
/
Но морозный воздух свободы сыграл со мной злую шутку. Однажды вечером, проникнув в аудиторию с помощью дубликата ключа, я поужинал, а затем, опираясь о фундус квартиры Алоиза, забрался в свое гнездо, где меня поджидали матрац, электропечь, приемник «Океан» и томик Маркеса в мягкой обложке серии «Азбука-классика»... После 23-х часов охранники совершали обход. Улов, как правило, состоял из любителей абсента и парочек, ищущих уединения.
/
В одну из таких промозглых декабрьских ночей я испытал дикий ужас! Что-то из древнего морока. Я ощутил кожей вибрацию от чудовищных песнопений Сирен, которые Одиссей пожелал, во что бы то ни стало услышать, для чего велел привязать себя к палубе, а команде - залепить уши воском... Страх, который вскрыл меня, как консервный нож, вознамерился полакомить мною вселенское зло, - так, во всяком случае, мне казалось.... А произошло вот что. Когда дверь аудитории распахнулась, я уронил зажженный фонарь, - звеня и подпрыгивая, тот обрисовал широкой кистью контур декорации. Охранники встрепенулись. Тот, что посмелее, предложил вызвать наряд полиции, а до приезда выставить у двери пост. Когда суета в коридоре улеглась, я замёл следы и ещё глубже забился в свой «гробик». Я лежал в каменной нише, обложившись листами фанеры, и боялся, что стук моего сердца выдаст мое присутствие. Горло сдавил спазм. Я слышал, как вновь загрохотали сапоги, как лязгнул ключ в замочной скважине. Ввалившись, толпа стала стучать ломами по декорации, точно загонщики в царской охоте. Мозг мой готовился взорваться... Никогда в жизни я не боялся так, как в ту ночь. Это был экзистенциальный ступор, оторопь, но не перед поркой, а перед унижением. Ведь все, кому я мило улыбался днем, с кем репетировал, обменивался рукопожатиями, на утро узнали бы о моем позоре. О продолжении съемок и речи не могло быть. Всё летело в тартарары, - взлёты и падения, унижения и предательства, вакансии, которые я отверг, чтобы взобраться по крутой винтовой лестнице ДНК, - всё то, одним словом, что вытолкнуло меня на кончик пера, чтобы выплакать себя моими слезами... Моё место под Солнцем умыкалось. И мне оставалось лишь безучастно этому потворствовать. И если бы охранник вскинул заспанные глаза, сунул волосатую пятерню в логово, где трепетали и таились мои бесприютность и неприкаянность, никаких шансов состояться у меня бы не было...
/
Всё, что я вымаливал у Бога, - уподобиться апории Зенона; злу пифагорейцев; экстенсивной и интенсивной величине Аристотеля; Уму Плотина; Континууму Оккама; Абсолютному максимуму Николая Кузанского; бесконечно божественной субстанции Спинозы; неисчислимым мирам Бруно; Богу Декарта; Универсуму Лейбница; «Неопределённости» Канта; Абсолютному духу, как «истинной бесконечности» Гегеля; «Мощности» Кантора; «Гипотетическому императиву» Рассела; финитизму Витгенштейна; имманентной бесконечности Кассирера, - так вот, всё то, на что я уповал, затевая сиротское своё бодание с Мiром, было подвешено на волоске... Вместо бесконечно большой судьбы к ногам моим был свален незавидный удел – влачить существование, вынесенное за скобки...
/
Вот-вот, и я стану абсолютно малой величиной, - подобно Апейрону Анаксимандра; Ничто Ареопагита; абсолютному Нулю или абсолютному минимуму Николая Кузанского; монаде Лейбница... Бессознательное даже подкинуло мне формулу из высшей математики, где числовая последовательность {αn} называлась бесконечно малой, если: limn→∞an=0. Меня собирались обнулить. Я чувствовал, как глаза стрельцов наливаются кровью, слышал их площадную брань. И взывал ко всем богам разом))) Я заклинал, каялся, обещал щедрые жертвоприношения, покрывался испариной, и уже мысленно подставлял спину под металлические набойки на армейских кирзачах. Но свершилось чудо! Один из Богов, похоже, призадумался, - Проведению было угодно наказать меня, но ни в этом месте и ни в этот час))) В тишине, вдруг заштопавшей тугой стёжкой человеческие рты, из которых уже стал валить серных запах преисподней, кто-то из янычар пробасил, что свет, который они «видели», должно быть им померещился... Ребятам и в голову не могло прийти, что беглец, сверкнувший пятками, способен затесаться в щель под потолком... Удручённые тем, что сафари сорвалось, они загромыхали на выход, сплевывая и чертыхаясь.
/
Ближе к часу волка, отворяя дверь по миллиметру, на цыпочках, я входил в туалетную комнату, боясь, что предательское пение дверных петель вновь разбудит в служивых шпиономанию…
/
Никто не должен был знать о древоточце, забивавшемся по ночам под кору раскидистого дуба, - иначе ему несдобровать: склюёт птица, сковырнёт когтистая лапа…
/
Единственный, кому я доверился, рассказав историю своих бедствий, был Владимир Алексеевич Фенченко – мой подмастерье. Но, узнав, что я ночую в нише, скрючившись, как эмбрион, фанат польского кино рассмеялся мне в лицо, - о эта обезоруживающая улыбка Саваофа с седыми вьющимися кудрями до плеч... А затем, уняв хохот, Вседержитель похлопал меня по плечу, и сказал: «Не выдумывай, старик!»
- Юрий Кузин
- Для комментирования войдите или зарегистрируйтесь
Философский штурм | Совместное философское творчество © 2006-2014
Сайт представляет собой площадку для функционирования философского интернет-сообщества, участники которого заинтересованы не только в индивидуальном, но и в коллективном философском творчестве.
Комментарии
Думается, когда вас изгоняли с ВГТКа, вам хотели сделать добро, вопреки вашим заблуждениям. Когда вы попросили подделать пропуск, вы подставили хкдожников под уголовную статью.
Мне доводилось бывать в отдаленно похожей ситуации, и с какими-то потерями для меня Жизнь вопреки моей воле направляла меня в русло, впоследствии признанном мною лучшим. Из много чего ещё я сделал вывод, что когда меня куда-то не пускают, то следует посмотреть на собачку на поводке, которым хозяин удерживавет её от многих непрятностей, поджидающих неразумное существо на прогулке, и уразуметь, что колокол звонит как раз по мне.
Крайне малый процент фильмов стоит смотреть вообще. Еще меньше несут что-то полезное. Следовательно, крайне малый процент ВГИКовцев приобретают профессию, которая их будет кормить всю жизнь, и им будет не стыдно за свое занятие. Значит вы в выигрыше, по сравшению с теми, кому станет ясно, что не по сеньке шапка позже вашего, и вы сэкономите массу времени. Позитив есть, его надо только увидеть. Коль вы получили импульс в верном направлении в виде пинка под зад, его надо использовать на все 100%, а не упорствовать в своем глупом упрямстве.
... Когда-то, в лохматые 80-е мне дали пинком под зад, как и всем другим сослуживцам, уволенных чохом с какой-то государственной богадельни. Благодаря этому благославенному пинку, порвавшему заодно цепи государственной службы, сковывающих меня, я создал один из первых кооперативов в СССР, и до сих пор крайне доволен таким поворотом судьбы.
Умный поймет сказанное, а для остальных и не писано.
Опишите свой страх и трепет, пожалуйста...
С ума сошёл?
С бодуна?
Не испытывали? Хотели бы описать, но не знаете - как? Стыдитесь?
Юродствовать изволите? Но во властителя дум вам попасть только через через кабинет психиатра, и только в том случае, если у вас обнаружится особо редкое извращение, заслуживающее внимание его коллег.
Опоздали, - к психиатрам меня уже направляли предводители штурмовиков, Болдачёв и Андреев. Последний, в приступе благородного гнева, неправильно процитировал книгу того, в чьи руки предлагал меня препоручить, - речь об "Акцентуированных личностях" Карла Леонгарда, которую, в отличие от меня, он даже не разрезал, поэтому и написал слово с ошибкой АКЦЕТУИРОВАННЫЕ, не понимая, что суть метода, который предложил врач, состоял в анализе АКЦЕНТА, заострения некоторых черт личности и придачи им, в процессе становления характера, гипертрофированных свойств. Если Вы входите в мою тему - соответствуйте, заданной мной планке))))
В куда мне торопиться?
Как пел Высоцкий, настоящих буйных очень мало. Соответственно, ваша потенциальная зрительская аудитория крайне скудна по численности, а уж про платежеспособность и говорить без слез невозможно. А кино стоит денег, хорошее кино - огромных денег. Поэтому максимум, где вы сможете развернуться и иметь своего зрителя, это драмкружок на общественных началах в психиатрическом стационаре.
Уместно добавить коричневых штурмовиков.
Вы загоняете своими неожиданными поворотами преследователей вашей ускользающей мысли буквально в тупик. Наиболее вероятное предположение, что либо вы с автором темы в одном самодеятельном творческом коллективе, либо в конкурирующем за один и тот же зрительский контингент. Оно логично укладывается в ваше авторитетное мнение о малоизвестной широкой публике стороне жизни особей с тонкой и ранимой душевной дез-организацией, кто именно приезжает к ним для принудительной госпитализации в периоды обострения.
Это я так ляпнул как бы в рифму. Ведь штурмовики они как правило коричневые с мюнхенских времён, включая и недавние некоторые мюнхенские речи новейших фюреров, допущенных в опрометчивую толерантную Европу без намордника.
Очень интересно. Отчего-то вспомнился "Маятник Фуко". Стиль рассказа показался похожим, наверное.
Это ещё не такой уж "страх и трепет". Насчёт трепета - не знаю, но вот настоящий страх - это когда не можешь его описать из-за страха говорить и вспоминать о нём. :)
Хотя, наверное, я смогла бы. Описать. Стоит ли?
Стоит))) В "Зеркале" Андрей Тарковский вложил в слова мальчишки-заики, история с излечением которого вынесена в пролог, своё кредо: "Я могу говорить", точнее - учусь говорить, спотыкаясь о собственное косноязычие))) Иначе говоря, МОЧЬ - поступать по совести, нравственно, с присущей императиву морального долженствования заботой о своём бытии, действовать в уме и сердце, не требуя гарантий успеха, повинуясь спонтанному порыву)))
То-то и оно. Всё читаете не то что нужно. Маркесов да Хименгуэев. А нет чтобы настоящих классиков Маркса и Энгельса. Некоторые достойные люди из кинофильма "Коммунист" читали Карлу Маркса с дамами и по ночам.
А вообще понимаю автора. Страх тема архиважная. Страх это то основное на чём держится общество. Страх перед загробной жизнью, перед учительницей с невыученным уроком, перед экзаменом по сопромату, перед Хабарой у которого всегда нож в кармане, перед уродом из профкома у которого на тебя неограниченная власть по очерёдности на квартиру и т.д. и т.п..
Страх относительно адекватности президентов с ядерными чемоданчиками.
А сильное образование во ВГИКе. Вы всех великих Амаксимандров перечислили. И что даже высшую математику вызубрили.
Какой интересный у вас ход мысли! Вы полагаете, что во времена господства марксисткой иделогии автора темы непременно упекли бы за тунеядство "на химию", где тот совершенно точно еженощно испытывал бы искомый им шок и трепет по ночам в ожидании очередного визита насильников?
А вы учли, что трепет в этой ситуации может сопровождаться у таких творческих личностей не шоком, а нетерпением?
Это я так шучу.
Страх и трепет...
Застонет сердце от тоски
И ляжет на душу печаль:
Не удержать миг красоты,
А расставаться с нею жаль.
Века проходят, в беге их
Рождают гении творенья,
А движет ими только страх
Забыть прекрасные мгновенья.
Страх и ужас...
".....А я оглядываюсь по сторонам и думаю.
- В поворот мы не впишемся, улетим в обрыв. Влево нельзя, молодые деревья. Нас не удержат. За ними дома на крутом склоне, снесем и не задержимся. Были бы кюветы, можно было бы посадить машину на мосты, может быть, перевернулись бы, но пошли бы юзом и, в конечном счете, остановились бы, но участок дороги, как назло, без кюветов. Остается справа глиняный косогор. Только биться в косогор, но мы сидим справа…
Поворачиваюсь к Николаю и кричу:
- Бейся нашей стороной в косогор!
- А вы? – кричит он в ответ.
- Выпрыгнем! – и обращаюсь к сыну. – Надо прыгать!
Дальше помню следующий ход мысли.
- Я сижу у двери. Первому прыгать мне. Но сын, пятнадцатилетний мальчишка, может не выпрыгнуть, испугается. Поэтому первым должен выпрыгнуть он.
- Прыгай! – кричу сыну.
На службе я почти год был в учебном отряде и пол-года отдавал команды роте на прогулках и всех построениях. Командирский тон у меня выработался и он сработал.
Сын начал перебираться к двери. У меня в кармане была шерстяная шапка-чеченка. Я её вытащил и надел ему на голову, все-таки хоть немного, но смягчит удар.
Помню, как открыл дверь, как сын немного замешкался на подножке, и я толкнул его ногой в спину, стараясь отбросить подальше от машины. Помню, как он смешно кувыркался, широко разбрасывая руки и ноги. Я решил, что лучше сжаться клубком.
Помню, как стал на подножку, помню, как посмотрел на задние колеса, которые бешено вращались, и подумал, что если прыгну не далеко, то могу попасть под них. Николай, как будто прочел мои мысли, и машина пошла влево.
Помню ужас, который охватил меня, когда я понял, что это может быть мои последние мгновения. Ужас от мысли, что жена останется одна с неустроенными детьми, в лесу, без средств к существованию.
- Если останусь жив, вытащу всех из леса, - пообещал я себе и постарался прыгнуть назад по движению и в сторону, как можно дальше.
Больше ничего не помню."
Страх без трепета - животный инстинкт...Трепет - осмысленное благоговение перед жизнью (Альберт Швейцер). Страх и трепет извлекают субъект из рутины, как в случае с кьеркегоровским Иовом. Поэтому не так важен исходный посыл, - ужас ли перед верной смертью, которая вдруг заменена «гражданской казнью» (преломлением сабель над головой Фёдора Достоевского, кондуктора, приговорённого к повешению по делу Петрашевцев и этапированного в мёртвый дом); или всего лишь детская боязнь плешивого пса, темноты или угроз матери отказать тебе в вечной любви.... Важно то, как высоко событие взгромождается на вершину нашей Волшебной горы, откуда, превращаясь в снежный ком, оно будет обрушиваться на утлые строения, в которых мы вознамерились обустроить своё житьё-бытьё...Трепет - не ужас, а отброшенная покорность, гордый вызов непреодолимым обстоятельствам, хаосу и энтропии, принятие невзгод, как божественного соизволения)))
Приветствую, Юрий, помню часть этой истории. Вам требуется снять сатисфэкшен по мотивам своей жизни и снова потрясти Канны, я же вам уже говорила про сценарий с кондуктором) Смотрите, какой поворот напрашивается - свет, померещившийся охраннику за запертой дверью начинает преследовать его, лишает покоя, в своих кошмарах он продолжает поиски в темной комнате, и однажды обнаруживает, того кто прячется под потолком, и это не вы, конечно. А потом он садится в ваш трамвай)
Если же интересует природа страха - извольте, здесь социальный страх обретает очертания древнего ужаса перед неизвестным, поэтому образы маленьких людей начинают терять свои очертания в серных испарениях и разрастаться до размеров вселенной. Ведь по сути ничего бы не случилось, если бы вас нашли, и вы бы, к примеру, стали декламировать текст из роли, а потом объяснили бы произошедшее особенностями работы, методологией вживания в творческое пространство )