Гегель: господин и раб. Небольшой параграф в главе «Самосознание» («Феноменология духа»), который, как мне кажется, является зерном всей философии великого немца. «Всемирная философия – прогресс в сознании свободы». Прогресс в познании мира, но главным образом в познании человеком собственной природы и установлении разумных общественных отношений.

Одно самосознание встречает другое самосознание, встречаются множество самосознаний, и отношения между ними устанавливаются в зависимости от высоты развития каждого из них. От смелости, готовности умереть за свое «я», за свою самость. Устанавливаются вследствие непрерывных конфликтов и войн. Происходит постепенное взаимопризнание. Возникшая политическая власть насильственных способом поддерживает иерархию отношений. Отношения, определяемые преимущественно физической силой, смелостью перерастают в отношения, определяемые преимущественно умственными способностями. А далее развитие самосознаний приводит к тому, что значительную роль начинает играть и нравственный элемент. Усложняется общественная жизнь. К тому, что все самосознания по своей сути равноценны, впервые приходит христианство. Восток знал, говорит Гегель, что свободен один (деспот), античный мир знал, что свободны некоторые, христианство принесло в мир мысль, что в себе, по зерну, по природе свободны все. Вершина исторического прогресса – когда каждый человек станет свободным не только в себе, но и для себя, не только в возможности, но и в действительности.

Сознание вышло из сферы, где субъект и объект познания были разделены, и вошло в сферу, где оно стало своим объектом. Но чтобы знать, что оно такое, оно должно проделать свои опыты над самим собой. Эта самость должна стать предметом для себя, она должна обнаружиться как сила, проявиться, как внутреннее она должна выполнить законы своей сущности, короче говоря, она должна обнаружиться в своей деятельности, то есть действовать практически. Мир вещей остался в сознании как момент, а сами вещи стали объектом вожделения, то есть поглощения. Но когда самосознание (уже не сознание) встретило не просто вещь, которую можно употребить без сопротивления с ее стороны, а другое самосознание, то возникла проблема взаимоотношения с ним. Борьба самосознаний возникла естественно, как борьба за первенство, ибо это в природе человека. Самый крайний ее вариант – борьба не на жизнь, а на смерть, который разрешается тем, что одна из сторон, из-за страха смети, признает себя покоренной, готовой служить покорившей стороне. Так появляются господин и раб. Грубое физическое рабство, политическое рабство, духовное рабство в истории – следствие этой борьбы не на жизнь, а на смерть.

Но уже в страхе смерти сознание раба, ощутив власть своего абсолютного господина, получает первый импульс к освобождению. «Оно внутренне растворилось в этом страхе, оно все затрепетало внутри себя самого, и все незыблемое в нем содрогнулось. Но это чистое общее движение, превращение всякого устойчивого существования в абсолютную текучесть, есть простая сущность самосознания, абсолютная негативность, чистое для-себя-бытие». Сознание становится для-себя-бытием. Раб трудится, а господин удовлетворяет свое вожделение и потребляет вещи, которые обрабатывает раб, изменяет их, придает им новую форму. В труде раб образует себя, развивает свое самосознание и приходит к для-себя-бытию, приходит к осознанию себя как самости, как самостоятельного «я». «Снимает свою привязанность к естественному наличному бытию и отделывается от него» (arbeitet dasselbe hinweg). И возвышается над вещами, над жизнью ради вещей. «Таким образом, в силу этого обретения себя вновь благодаря себе самому для-себя-бытие становится собственным смыслом именно в труде, в котором, казалось, заключался только чужой смысл». Самосознание господина становится чисто потребительским и зависимым, самосознание раба – образующим и самостоятельным, становится для-себя-бытием. «Господство показало, что его сущность есть обратное тому, чем оно хочет быть, так, пожалуй, и рабство в своем существовании становится скорее противоположностью тому, что оно есть непосредственно». Осуществляется библейское изречение: «Страх перед господином есть начало мудрости».

О роли страха для развития самосознания Гегель продолжает мысль: «Если сознание формирует, не испытав первого абсолютного страха, то оно – только тщеславный собственный смысл… Если оно испытало не абсолютный страх, а только некоторый испуг, то негативная сущность (смерть как абсолютный господин – С. К.) осталась для него чем-то внешним, ее субстанция не прониклась ею насквозь. Так как не вся полнота его естественного сознания была поколеблена, то оно в себе принадлежит еще определенному бытию; собственный смысл (der eigene Sinn) есть своенравие (Eigensinn), свобода, которая остается еще внутри рабства». Все это относится к рабу.

Но в какой мере это относится к человеку, над которым не стоит господин? И свободный человек живет в страхе перед природой – роковые болезни, грозящие катастрофы, в страхе перед случайной смертью, в страхе перед политическим режимом, законы которого надо исполнять. И все эти страхи говорят: работай, работай, не покладая рук, придумывай средства, чтобы не умереть от рака, СПИДа, чтобы не возродились чума и холера, думай над тем, как уберечь себя от несчастного случая, от очередного наводнения. А сколько социальных страхов мы переживаем! Боюсь, что меня уволят. Вот придут к власти нацисты. Вот вернутся большевики. Полностью освободиться от страха могут лишь немногие. Заповедь самурая: «Сражайся так, как если бы тебя уже убили!» То есть не бойся смерти. Самураи внушали себе бесстрашие и сражались самоотверженно. Без страха перед смертью умирают камикадзе. Без страха умирают люди, которые не чувствуют опасности, не понимают ее, точнее сказать, не успевают почувствовать ее. В основном это дети. Однако «Помни о смерти!» – учит древняя мудрость. И эту максиму, думаю, следует усвоить.

Как развивалось положение господина и раба в реальной истории? Конечно, господин и раб не менялись местами (это возможно лишь в сознании), однако их отношения принимали разную форму, изменяли качество, «совершенствовались». Имели (и имеют) место рецидивы классического рабства. Далее, на протяжении всей истории практиковался смягченный вид рабства – крепостничество: прикрепляли граждан к производству и к земле. И наказывали отступников. В XX веке политики использовали рабов в специальных лагерях в качестве тягловой силы, это был жесточайший вариант угнетения, который не поднимал самосознания угнетенных, но культивировал их ненависть к палачам или опускал до уровня животного. Воскресенье, 22 января 2012 года.