Мы живем в эпоху тотальной симуляции. СМИ обосновывают начало войн, демонстрируют боевые действия, а гибнут реальные люди. Политические кампании приобретают все больше виртуальный характер. Политтехнологи открыто говорят, что если событие не было освещено, значит, его не было.

Но представление наличного положения дел как самой реальности – это совсем другое нежели, чем указать на болезни эпохи. Если говорить в терминах самого постмодернизма, то эти болезни – это симуляция реальности. А онтологизация симуляции как самой единственной реальности – это уже недопустимый жест для философа. Именно этот жест отличает философа от софиста. Именно так софист симулирует философию. Поэтому мы говорим о постмодернизме, а не о постмодерне, т.к. -изм – это всего лишь оценка, а не реальное положение дел, постмодерн – это эпоха.

Постмодернизм появился как реакция на догматизм (и политический, и философский), который в нашем веке «принял форму Государства», как «философствование после Освенцима» и ГУЛАГа. Особым местом в истории философии является М.Хайдеггер. Его судьба, с одной стороны, ставит вопрос об ответственности философа перед историей, а с другой, о возможности философии производить истины. Но было ли вступление Хайдеггера в нацистскую партию философским жестом? Возможно, этот шаг был принужден политической реальностью, т.к. сам нацизм строил свою идеологию на эзотерике, а не философии Хайдеггера.

Если подойти этимологически, то постмодернизм – это манифестация жизни после современности. Перед чем? А не перед чем! История для постмодернистов закончилась, как закончилась и философия – завершился «проект Истины».

Так философы выродились в своих антиподов, т.е. софистов. Софистику стали называть философией. Софисты сами себя так стали называть. Себя они почитают венцом философии. Это болезнь. Философия больна софистикой. Время докторов философии прошло, пришло время врачей философии.

Можно выделить три несомненных истины: Бытие, Я (Эго), Истина. Именно на таких очевидных истинах строится фундаментальная метафизика. Мы вводим разделение на фундаментальную и предельную метафизику. Предельная метафизика отвечает на вопрос о причине бытия, а фундаментальная метафизика исследует непосредственный фундамент человеческого познания и деятельности, т.е. что дано несомненно, от чего человек может отталкиваться в своей деятельности.

Первая истина – это бытие. Сразу ясно, что что-то есть, а как оно есть и почему, это уже другие вопросы. Нам с очевидностью дано, что Я Сам Есть. Спекуляции Юма и Ницше – это лишь попытка спрятать за словесами очевидность, затуманить ее данность. Мы имплицитно подошли к понятию истины, т.к. есть положение дел само-по-себе.

Но остаются вопросы: почему практическая реализация проекта «Просвещение» вылилась в кровавую Французскую революцию, а марксизм – в репрессии? Вывод только один – это тоталитарность мышления, эгоизм сознания. Претензии мышления на все бытие необоснованны. Бытие можно разделить на два региона, доступных сознанию, хотя один и опосредованно, т.е. не-сам-по-себе. Это фундаментальный дуализм бытия.

Его суть заключается в том, что сознание представляет собой потенциальность (акта представления и его объекта), актуализируемую трансцендентностью. Это разграничение бытия на трансцендентное и имманентное сознанию: трансцендентность актуализирует сознание, а сознание через тело вторгается в трансцендентность. Трансцендентность дана сознанию через имманентности.

Прийти к фундаментальному дуализму можно с помощью феноменологического исследования. Не стоит запирать себя в границах сознания. В рамках феноменологической редукции нам дано, какие феномены имеют источником своего бытия сознание (т.е. имманентность), а какие - нет. Отсюда и выход к трансцендентности: если источника нет в сознании, значит, он вне его имманентности. Значит, трансцендентность актуализирует эти феномены сознания. Тело дано именно как такой феномен.

Можно говорить о тождестве мышлению только одного региона бытия. Сознание может помыслить категорию иного мышлению, т.е. трансцендентность. Она представлена в сознании, но не сама-по-себе, а опосредованно, т.е. через имманентные феномены сознания. Помыслить, что есть различие – это не тоже самое, что помыслить трансцендентность саму-по-себе.

Претензии мышления на все бытие – это тоталитарность. Если тотальностью мышления можно было бы назвать обоснованное тождество бытия и мышления, то тоталитарностью – только претензии на бытие, навязывание власти всему бытию. Эта тоталитарность реализуется в эгоизме сознания. Эгоизм по отношению к природе выливается в кислотные дожди, но даже здесь определение начиналось как вред-для-себя. Эгоизм по отношению к Другим выливается в «кислотные дожди» социальности – репрессии и кровавые революции.

Немецкий нацизм был «кислотным дождем» для всего человечества. Но его причиной была не метафизика, а эзотерика. Эзотерика – это антипод метафизики.

Эзотерические «учения» были всегда, но особую популярность в западном мире они начинают приобретать на рубеже XIX-XX веков. Речь, конечно же, идет о теософии в исполнении мадам Блавадской. Именно тогда стали появляться эзотерические издания, в которых фигурировало слово «метафизика» в различных вариациях. Но и современные представители эзотерики продолжают называть свои произведения метафизическими [См: 1]. Э.К.Бороздин пишет, что в основе «современной научной метафизики» лежат эзотерические учения Е.П.Блавадской и Р.Штейнера [1; с. 106]. Апелляция к науке звучит довольно-таки странно, хотя эта традиция идет еще от Е.П.Блавадской. Вот, что пишут в одном из современных эзотерических словарей, пересказывая ее взгляды: «Лунные боги создали тонкие тела человека, вокруг которого Природа строила эфирные и иные оболочки. Первоначально человек не обладал сознанием, но мог летать, не имел физического тела. Это первая раса. Вторая раса возникла путем уплотнения всех этих тел. Воспроизведение потомства людей второй расы происходило путем почкования» [Цит. по.: 2; с. 23].

Эзотерика – это аватар мифологии (например, «Космогенез» Е.Блавадской не сильно отличается от других мифов по сотворению мира). Если мифология пытается объяснить мир, используя воображение, то метафизика – с помощью непосредственных данностей (очевидностей) и разума (логики). Возрождение мифологии было вызвано, прежде всего, поиском человека себя в этом мире, невозможностью позитивизма ответить на предельные вопросы человеческого бытия. Именно в это время наука начинает вытеснять другие картины мира, но она не может дать ответы о смысле жизни и ее причине.

«Но тяга к духовности, угнетаемая позитивизмом, отнюдь не отменяет другой столь же характерной для европейского сознания потребности в рациональном обосновании своих верований. Рационализм европейского человека диктует определенные требования и к тем положениям, которые он принимает на веру. Сегодня они должны быть, хотя бы по видимости, научно обоснованы» [Цит. по.: 2; с. 25-26]. Именно «наукообразное обличие современной эзотерики дает ей возможность вписаться в систему требований современного менталитета. Бурный успех теософских идей связан именно с этой важной чертой европейского сознания — его стремлением к рациональному и, более того, научному обоснованию своих верований» [2; с. 26].

Вот мифология об арийской расе, облеченная в наукообразные слова, хорошо легла на обиженное после Первой мировой войны сознание немцев и австрийцев.

Слухи о конце философии (и смерти метафизики) оказались сильно преувеличены. Постмодернизм как реакция на догматизм пытался отказаться от истины и разума, но в рамках разума (деконструкция, например, строится методами, против которых она сама выступает). Это вырождение философии в софистику. А выход в другом – в отказе от эгоизма сознания и тоталитаризма мышления, в отказе от необоснованных претензий мышления на все бытие. Это подводит к тому, что вершиной философской системы должна быть этика, как учение о последствиях реализации сознания в трансцендентности.

Литература:

1. Бороздин Э.К. Метафизика (на пути к новой науке). – М.: ВЕИИплем, 2005. – 244 с.

2. Дискурсы эзотерики (философский анализ) / Отв. ред. Л.В.Фесенкова. – М.: Эдиториал УРСС, 2001. – 240 с.