Конспект некоторых параграфов из "Идей I".

Конспект некоторых параграфов из "Идей I".
 

Александр Хаардт отмечает: «Для Гуссерля, Финка, Ингардена, и Сартра “отображающая функция” не является существенным признаком понятия образа. В первую очередь этих авторов интересует “имманентное образное сознание”, где объект изображения имманентен образу, т.е. не понимается как отображение трансцендентного образу предмета» (Образное сознание и эстетический опыт у Эдмунда Гуссерля).

Воспринимаемая вещь есть именно она сама, а не ее образ. «Пространственная вещь, какую мы видим, — это, при всей своей трансцендентности, воспринимаемое, данное по мере сознания во всей своей живой телесности. Отнюдь вместо такового нам не дается некий образ или некий знак.

Есть и непреодолимое сущностное различие между восприятием, с одной стороны, и образно-символическим, или сигнитивно-символическим представлением, с другой. При этих последних разновидностях представлений мы созерцаем нечто в сознании, что оно отражает нечто иное или же сигнитивно указывает на таковое; обладая в поле своего созерцания одним, мы направляемся не на это одно, а через посредство фундируемого постижения на нечто иное — отображаемое, обозначаемое. В восприятии же нет и речи ни о чем подобном, как нет о нем речи и в простом воспоминании и в простой фантазии.

В актах непосредственного созерцания мы созерцаем некую "самость"; на постигнутости таковой вовсе не начинают выстраиваться постигнутости высшей ступени, так что, следовательно, не сознается ничего такого, для чего созерцаемое могло бы выступать в функции "знака" или "образа". Потому-то непосредственно созерцаемое и получает наименование "самости". В восприятии таковое еще специфически характеризуется как "живое телесное" — в противоположность модифицируемому характеру всего того, что "грезится", того, что "наглядно представляется" в воспоминании или в вольной фантазии.

Восприятие вещи не переводит в наглядность нечто не присутствующее наглядно, как если бы восприятие было воспоминанием или фантазией, — оно постигает самость в ее живой, телесной наличности» (Идеи, §43, с. 94–95).

Разделение объекта в акте восприятия на "действительный" и "имманентный" уводит в бесконечность. Невозможно приписать восприятию и любому интенциональному переживанию функции отображения. В восприятии дана сама вещь, а ее "внутренний образ" не дан. Если предположить, что в сознании отражения мы имеем первую интенциональность, в которой нечто является и вторая, обеспечивающая сознание объекта как образа, то каждый из этих способов сознания в свою очередь требует разлечение имманентного и действительного. «Вкладывать в восприятие физического функции отображения — значит подводить, под-кладывать под восприятие сознание образа, которое при дескриптивном рассмотрении оказывается конструируемым существенно иначе». (Идеи, § 90)

Особенности "образной" модификации. Переводящая в образ модификация реализует "в" "образе". При этом образ может быть первозданно-являющимся (живописный образ), либо репродуктивно-являющимся (представления образов в воспоминании или фантазии). Эта модификация по сравнению с другими имеет усложнения, возникающие от различения "образа" и "отображенного". Ноэма содержит здесь по паре указывающих друг на друга характеристик, принадлежащих к различным объектам представления.

«"Образ" в себе, по мере его смысла как образа, дает себя как модификацию чего-либо — того, что, не будь этой модификации, пребывало бы перед нами как живо-телесное или реактуализованное "само" ». (Идеи, § 99).

Наряду с простыми реактуализациями (модификациями восприятий) существуют и реализации второй и далее ступеней (напр., воспоминания "в" воспоминаниях). Они имеют место и в комплексных типах — "отраженное представление" и "представление знака". «Произносят какое-то имя, и оно напоминает нам о Дрезденской галерее и нашем последнем посещении ее, — мы бродим по залам и останавливаемся перед картиной Тенирса, изображающей картинную галерею». (Идеи, § 100).

«Во всех ступенчатых построениях подобного рода, содержащих в своей почлененности повторные модификации реактуализации, очевидно, конституируются ноэмы соответствующей ступени образования. В сознании отражения второй ступени "образ" сам по себе есть образ второй степени, характеризуемый как образ образа.

Любой ноэматической ступени принадлежна характеристика ступени, своего рода индекс, каким любое характеризуемое изъявляет свою принадлежность к своей ступени, будь то первичный или же расположенный в каком-либо рефлективном направлении взгляда объект

Далее: любая ноэматическая ступень есть "представление-чего" — представление данностей ступени последующей. "Представление", однако, не означает здесь переживания представления, а "чего" не выражает здесь сопряженности сознания и объекта сознания. Тут как бы ноэматическая ин-тенциональность в сравнении с ноэтической. Последняя несет в себе первую как коррелят сознания, а ее интенциональность известным образом пересекает линию интенциональности ноэматической.» (Идеи, § 101).

Особое место занимает модификация нейтральности. Ее сущность заключается в нейтрализации любого совершения: «в любом воздержании от какого-либо делания, в переводе чего бы то ни было в бездействие, в заключении в скобки, и оставлении чего-либо без разрешения, не решенным, а, далее, и в том, чтобы обладать чем-либо в таких состояниях оставленности и воздержания, и в том, чтобы вдумываться внутрь всякого совершения, или же, иначе, в том, чтобы "просто мыслить" совершаемое, не "соучаствуя" в совершении» (Идеи, § 109).

Общая модификация нейтральности отличается от фантазии (которая тоже есть некая модификация нейтральности) и является сознанием объекта-образа. «Фантазирование — это вообще модификация нейтральности "полагающей реактуализации, следовательно, воспоминания в мыслимо широком смысле» (§ 111, с. 238).

«Переживанию как первозданному, из самого источника, сознанию переживания отвеечают, в качестве возможных параллелей, воспоминания его, а тем самым, в качестве модификаций нейтральности, фантазии» (с. 239).

«Модификация нейтральности, относящаяся к нормальному, полагающему в немодифицируемой достоверности восприятию, есть нейтральное сознание объекта-образа, каковое обретается нами в нормальном созерцании перцептивно репрезентируемого отраженного мира, в качестве компонента такого» (там же).

Для образного сознания характерна триадичная структура: 1) физический носитель образа; 2) объект изображения; 3) образ-объект. «будем созерцать, скажем, дюреровскую гравюру на меди — "Рыцарь, Смерть и Дьявол".

Тут мы первым делом различим нормальное восприятие, коррелятом какового выступает вещь "гравюрный лист" — вот этот лист в папке с гравюрами.

Во-вторых же, — перцептивное сознание, в каком перед нами являются проведенные черными линиями и нераскрашенные фигурки — "рыцарь на коне", "смерть", "дьявол". В эстетическом созерцании мы не обращены к ним как объектам, — мы обращены к ним как репрезентированным "в образе", точнее же, как к "отображенным" реальностям, рыцарю из плоти и крови и т. д.

Сознание же "образа" (маленьких темных фигурок в каких, посредством фундируемых ноэс, благодаря сходству "отображенно репрезентируется" иное), сознание, опосредующее и делающее возможным отображение, — это и есть пример модификации нейтральности в отношении восприятия. Отображающий образ-объект — он не пребывает перед нами ни как сущий, ни как не-сущий, ни в какой-либо иной модальности полагания, или же, лучше сказать, он сознается как сущий, но только как как-бы сущий в модификации нейтральности бытия.

Однако точно так же пребывает и отображенное, если только наше отношение — чисто эстетическое и мы принимаем его "просто как образ", не ставя на нем печать бытия или небытия, бытия возможного или предполагаемого и т. п. Однако, что явно, все это означает не привацию, а модификацию, именно ту самую модификацию нейтрализации. Только мы никоим образом не должны представлять себе таковую как операцию преобразования, примыкающую к предварительному полаганию. При случае она может быть и таковой. Но только она не обязана таковой быть» (с. 240).

А. Хаардт: «Эти замечания нуждаются в дополнении в двух отношениях: во-первых, в них пропускается иконографическая плоскость истолкования образа. Гуссерлевское описание не объясняет, например, каким образом человекоподобная фигура позади всадника, держащая в руке песочные часы, может быть идентифицирована со смертью. Во-вторых, феноменологически недостоверным представляется предположение о “маленьких серых фигурках”, на что указывал уже Роман Ингарден. Как раз тогда, когда фигура, например фигура рыцаря, сравнивается в другими фикциональными объектами внутриобразного пространства (Bildraum), скажем лошадью и замком на заднем плане, она ни в коей мере не кажется “фигуркой”. Это происходит только тогда, когда образно изображенный рыцарь соотносится с реальным контекстом созерцания образа, например с предметами обстановки комнаты, в которой находится физический носитель образа “гравюра”

Гуссерль в многочисленных оставленных им рукописях показал, что образному сознанию свойственно не только движение во внутриобразном пространстве и локализация физического носителя образа в пространстве восприятия созерцателя, но и выходящая за эти рамки, постоянно неудающаяся попытка включить намеченное в образе воображаемое пространство и находящиеся в нем фикциональные предметы в пространство восприятия».

Различаются актуальные и потенциальные полагания сознания (сознание в этом аспекте называется позициональным).

«Любому актуально настоящему переживания в идеале отвечает модификация нейтральности, а именно возможное и содержательно точно соответствующее ему настоящее фантазируемого переживания. Любое воспринимаемое характеризуется как "действительно бытие в настоящем", а любое параллельно фантазируемое как содержательно то же самое, однако наличное как "простая фантазия", как наличное "как бы" в настоящем бытие. Итак:

Изначальное сознание времени само функционирует как сознание восприятия, обладая своей противоположностью в соответствующем ему сознании фантазии» (§ 113, с. 243).

Переживания бывают имманентными и трансцендентными восприятиями. Имманентные восприятия направлены «на их предметы как актуально схватывающие и полагающие их бытие». Трансцендентные — это так называемые внешние восприятия. «"Восприятие“ в нормальном смысле слова означает не только вообще, что какая-либо вещь является Я в своем живом и телесном настоящем и телесном настоящем присутствии, но и то, что Я примечает являющуюся вещь, схватывает и полагает ее как действительно сущую здесь» (§ 113, с. 243). При этом в перцептивном сознании образа эта актуальность полагания бытия здесь нейтрализуется. Обращаясь к «образу» мы схватываем в качестве предмета не действительное, но именно образ, фиктум. Схватывание здесь не действительное, а простое схватывание в модификации «как бы», оно обладает актуальностью «обращения-к». Так же и полагание — не актуальное полагание, а модифицируемое в таком «как бы». «Когда же духовный взор отвлекается от фикта, то аттенциональная актуальность нейтрализованного полагания переходит в потенциональность: образ по-прежнему является, однако он оставляется "без внимания", он не постигается в модусе "как бы". В сущности такого положения дел и его потенциальности заключены возможности актуальных обращений взгляда, однако таковые никогда не дают выступить актуальностям полагания» (§ 113, с. 244).

Любое восприятие обладает своим задним планом воспринимания, своим вещным окружением, которое подобно единству потенциальных полаганий. Актуализация "потенциальных полаганий" посредством соответствующих обращений взгляда приводит к новым актуальным полаганиям. Параллельные модификации нейтральности и сама "потенциальность" переводятся при этом в модификацию "как бы". Аттенциональными задними планами с необходимостью обладает и объект-образ или объект фантазии, но действительное обращение приводит здесь не к действительным, а к модифицированным полаганиям.

Слой выражения ("логоса"). «Пусть здесь присутствует предмет, с определенным смыслом, монотетически полагаемый в определенной полноте. Мы, присоединяясь к первому, простому схватыванию восприятия — осуществим экспликацию данного и сопрягающее отождествление вычлененных частей или моментов, — скажем, по схеме "Это — белое". Если только мы "помыслили" или высказали — "Это — белое", — вместе с тем возник новый слой, нераздельный с "подразумеваемым как таковым" чисто по мере восприятия. Итак в общей форме предположим: Логическое значение есть выражение.» (§ 124, с. 269).

"Выражение" приспосабливает себя к "смыслу" (ноэматическому "ядру"), возвышая его до сферы "логоса", понятийного, а тем самым "всеобщего".

«Перед нами своеобразная интенциональная среда, по своей сущности отмеченная тем, что она способна, так сказать, отражать по форме и содержанию любую иную интенциональность, отображая таковую в своем собственном окрашивании и при этом вводя в нее свою собственную форму „понятийности". Однако назойливые речи об отражении и отображении следует принимать с осторожностью, поскольку опосредующая их применение образность легко могла бы ввести в заблуждение» (§ 124, с. 270).

Продуктивность этого слоя исчерпывается выражением и связанной с ним новой формой понятийного. По своему тетическому характеру выражающий слой сущностно неразделен со слоем, претерпевающим выражение и в него переходит также различие позициональности и нейтральности. В совпадении обоих слоев мы обнаруживаем лишь один тезис.