Источник цитаты:

Гостя в горах, в стенах монастыря,
       В библиотеку в час вечерни ранней
       Забрел я как-то. Багрецом заря,
       Высвечивая тысячи названий,
       На корешках пергаментных горела.
       И я, придя в восторг, оцепенело
       Взял том какой-то и поднес к глазам:
       "Шаг к квадратуре круга". Ну и ну! --
       Подумал я. Прочту-ка! Но взгляну
       Сперва на этот, в коже, с золотым
       Тисненьем том и с титулом таким:
       "Как от другого древа съел Адам".
       Какого же? Конечно, жизни. Ясно,
       Адам бессмертен. Значит, не напрасно
       Сюда пришел я! И еще заметил
       Я фолиант. Он ярок был и светел,
       С цветным обрезом толстым, многолистным
       И пестрым заголовком рукописным:
       "Всех звуков и цветов соотношенья,
       А также способы переложенья
       Любых оттенков цвета в ноты, звуки".
       О, как хотелось мне азы науки
       Такой постичь! И я почти уж верил,
       Прекрасные тома перебирая,
       Что предо мной библиотека рая.
       На все вопросы, что меня смущали,
       Что мозг мой, возникая, иссушали,
       Здесь был ответ. Без жертв и без потерь
       Здесь давний голод утолить я мог.

  Здесь каждый титул, каждый корешок
       Сулил победу над духовной жаждой.
       Ведь каждый к знаньям отворял мне дверь
       И обещал плоды такие каждый,
       Каких и мастер редко достигает,
       А ученик достичь и не мечтает.
       

Здесь, в этом зале, был нетленный, вечный
       Смысл всех наук и песен заключен,
       Творений духа свод и лексикон,
       Настой густейший мудрости конечной,
       Здесь, в переплетах, предо мной лежали
       Ключи ко всем вопросам вековым,
       К загадкам, тайнам, чудесам любым,
       И все ключи тому принадлежали,
       Кто призван был увидеть их теперь.
       

И положил я на пюпитр для чтенья
       Одну из книг, дрожа от нетерпенья,
       И без труда священных знаков строй
       Вдруг разобрал. Так с незнакомым делом
       Во сне шутя справляешься порой.
       И вот уже летел я к тем пределам,
       К тем сферам звездным, где в единый круг
       Сходилось все, что виделось, мечталось,
       Мерещилось в пророчествах наук
       Тысячелетьям. И сойдясь, сцеплялось,
       Чтоб вновь затем другими откровеньями
       Весь этот круг открывшийся пророс,
       Чтоб вновь и вновь за старыми решеньями
       Неразрешенный ввысь взлетал вопрос.
       

И вот, листая этот том почтенный,
       Путь человечества прошел я вмиг
       И в смысл его теорий сокровенный
       Старейших и новейших враз проник.
       Я видел: иероглифы сплетались,
       Сходились, расходились, разбегались,
       Крутились в хороводе и в кадрили,
       Все новые и новые творили
       Фигуры, сочетанья и значенья
       По ходу своего коловращенья.

       Но наконец глаза мои устали,
       И, оторвав их от слепящих строк,
       Увидел я, что я не одинок:
       Старик какой-то рьяно в этом зале
       Трудился, архиварий, может быть,
       У полок он усердно делал что-то,
       И захотелось мне определить,
       В чем состояла странная работа
       Его увядших рук. За томом том,
       Увидел я, он извлекал, потом
       По корешку знакомился с названьем,
       Затем к губам своим бескровным ловко
       Том подносил и, старческим дыханьем
       Отогревая буквы заголовка --
       А заголовки окрыляли ум! --
       Стирал названье и писал другое,
       Совсем другое собственной рукою,
       Потом опять брал книгу наобум,
       Стирал названье и писал другое!

       Я долго на него в недоуменье
       Глядел и снова принялся за чтенье
       Волшебной книги той, где встала было
       Чреда картин чудесных предо мною,
       Но мне теперь ее увидеть снова
       Не удавалось. Меркло, уходило
       Все то, что так осмысленно и славно
       Мне поднимало дух еще недавно.
       Все это вдруг какой-то пеленою
       Подернулось, оставив предо мною
       Лишь тусклый блеск пергамента пустого,
       И чья-то на плечо мое рука
       Легла, и я, увидев старика
       С собою рядом, встал. Он книгу взял
       Мою, смеясь. Озноб меня пробрал.
       Он пальцами, как губкою, потом
       Провел по ней. Макнул перо в чернила,
       И без помарок новыми названьями,
       Вопросами, графами, обещаньями
       Оно пустую кожу испещрило.
       И старец скрылся с книгой и пером.