Ницшев «Заратустра» совершенно романтическая книга, когда ему впервые отворилась сущность жизни вообще, и он обалдел. Теперь он точно знал, что было и что будет. Что бы ни случилось, он никак не сомневается в том, что произойдет. Он поймал бога за бороду. Как и Гегель, и от того восторг. Больше никогда у него так не будет. Поздние книги – это уже обоснование отворившегося, потому там нетерпимость к непонятливым, а здесь просто восторг открывшихся далей и стремление поделиться. Что тут?

Что человечество мельчает. В числе растет, но мельчает. И это очевидно.

Что виной тому проповедь доброго человека, сострадания к слабым, служения большинству, проповедь человека вообще как цели.

Что нужно смотреть не туда, чтобы видеть важнейшее, нужно смотреть на не на всех, но на отдельных, на высших, ибо они указывают на то, зачем вообще человек.

Что они указывают на сверхчеловека, к которому лежит путь человека, и только этот путь придает смысл самому его существованию: человек вообще есть, чтобы был сверхчеловек.

Что отсчет теперь должен вестись от сверхчеловека, который требует переоценки всех ценностей. Это высшие, которые и есть олицетворение моста к сверхчеловеку, должны определять добро и зло и маленького человека не принимать в расчет, ибо он только материал или даже руины, которыми можно пользоваться.

Чтобы маленький человек не мешался, он должен занять свое место материала, мусора под ногами высших, значит, высший должен стать господином, беспрекословным господином.

Романтическая книга, потому что здесь еще все о ценностях, о должном. Онтично лишь то, что человек мельчает, человек как человечество, и это видно. Почему? Из-за старой системы ценностей. Где выход? Выход – образ сверхчеловека как танцующего бога, чей танец стыдится одежды. Он столь совершенен, что не может не быть. Дальше все и вообще в ранге должного.

Далее, в других книгах онтологизация.

Старые ценности плохи и потому что уже разрушились на самом деле, их уже нет как маяков, вех, размечающих пространство человеческой жизни, отделяющих правильное от неправильного – нигилизм.

И вообще они на самом деле происходили из других ценностей, которые когда-то существовали как ценности высшего человека, а потом трансформировались маленькими людьми в свою пользу («Генеалогия») для того, чтобы взять власть, чтобы подчинить себе высшего человека, чтобы стать господином господина.

Потому главный вопрос – вопрос о власти. И затем происходит онтологизация воли к власти как сути воли к жизни. Власть становится альфой и омегой жизни вообще, всякой жизни, в том числе и природной. Тут у Ницше полная хрень, хуже, чем у Гегеля в «Философии природы».

Однако к обрушению ценностей: они не могут быть просто обновлены, потому что нет больше места, где они помещались, потому что «Бог умер». Как раньше, простым изобретением нового бога не обойтись, умер не определенный бог, а Бог. Человек стал полностью земным – это и есть тотальный нигилизм.

Отсюда либо окончательное измельчание человека и гибель, либо выход в иное, в иную жизнь. Иная жизнь – это власть у высших, у отдельных, ради них, но не только. Даже не столько. Власть у них ради сверхчеловека. Вот она высшая цель и смысловой центр всех новых ценностей. Почему это возможно, потому что власть у высших уже была, что не просто доказательство, но полнейшее доказательство вместе с идеей вечного возвращения. Вместе с этой идеей вместо гегелевской хитрости разума есть хитрость жизни, которая есть воля к власти и которая, в конце концов, приведет к царству сверхчеловека, не в эту попытку, так в другую.

А вдруг Ницше прав о попытках, которые есть попросту тупики предыстории? И в этом смысле его сверхчеловек неизбежно попадает в колесо возвращения власти последнего человека, поскольку начинает новый гегелевский цикл «господин – раб», который заканчивается гегелевским (и кантовским) идеалом свободы – гражданским обществом, то есть тем самым пространством узаконенного человеческого равенства, которое есть для Ницше равенство в масштабе последнего человека. В обосновании гражданского общества Ницше главным полагает Канта, а не Гегеля, ибо именно возможностью осуществления действий в соответствии с категорическим императивом для каждого и общей обязанностью, которая есть свобода, и оправдывается гражданское общество. Гегелевское гражданское общество неизбежно скатывается в нигилизм, когда ценности моральные сыплются в пыль, что и есть для Ницше диагноз современности. Отсюда вырастает мир высшего человека, господина по природе, сразу или немного погодя, через паузу гомеостаза.

Однако мир сверхчеловека – это, по Ницше, все-таки онтологический прорыв, после которого царство последнего человека в прошлом навсегда. История – предыстория Маркса.