Традиционно, обсуждая так называемый смысл, смешивают три разных понятия, которые я обозначу тремя словами “значение”,  “смысл” и “понимание”.  Давайте сравним три предложения: (1) “посмотри смысл слова «козел» в словаре”, (2) “в каком смысле ты назвал его козлом”, (3) “он не уяснил смысл параграфа об особенностях строения копыт горных козлов”. Думаю, очевидно, что в этих предложениях  словом “смысл” обозначаются разные понятия, и корректнее их следовало бы переписать так:  (1) “посмотри [значение] слова «козел» в энциклопедии”, (2) “в каком смысле ты назвал его козлом”, (3) “он не [понял] параграф об особенностях строения копыт горных козлов”. 

Давайте сначала попробуем разобраться с различением значения и смысла. Перед нами явно два понятия: (1) прямое, по предназначению,  применение слова, и (2) контекстное, условное, ситуационное использование.  Первое понятие ассоциируется с ответом на вопрос “что это по своей природе?”, второе - “что подразумевается в данном случае?”. И ответы на эти вопросы будут разные.

Вот перед нами листок бумаги  с написанным на нем словом "козел".  Мы прекрасно знаем значение этого слова (“что это по своей природе”) – оно указывает на понятие `самец вида парнокопытных из рода горные козлы семейства полорогих`. А какой смысл этой надписи? Да никакого смысла - просто козел. Однако если мы услышим слово “козел” в свой адрес или увидим листок со словом “козел” на лобовом стекле машины, то прекрасно поймем его смысл (“что подразумевается в данном случае”). И этот смысл, так же, как и значение, будет указывать на понятие, но уже не на понятие `самец вида парнокопытных…`, а на другое - `дурак` (мягко выражаясь).

Итак, значение слова имеется по умолчанию, а смысл вкладывается, подразумевается, выявляется по контексту. Когда вы хотите узнать значение слова, то открываете  словари. Когда же спрашиваете "в каком смысле?", то подразумевается, что значение слова вам известно, но вы не понимаете смысл его использования в данном конкретном контексте. Смысл всегда ситуативен и указывает на понятие, отличное от “прямого” значения. Так, слово “ящик” имеет значение `прямоугольная тара`. Про  предмет, который мы поименовываем словом “ящик”, мы говорим, что он подпадает под понятие `прямоугольная тара`. Для фиксации указанных отношений предмета, слова и понятия не требуется никакого контекста, эти отношения жестко закреплены в языке (в словарях). Однако в некоторых ситуациях ящик может служить столом или стулом, и тогда мы говорим о смысле - смысле использования слова “ящик” или самого ящика. Так и во фразе “показали по ящику” слово ящик обозначает не понятие `прямоугольная тара`, а указывает на другое понятие - употребляется в смысле `телевизор`. Как видно, смысл всегда фиксируется ситуационно, понимается по контексту (в наших примерах, по действиям «сидеть», «раскладывать еду», по глаголу «показали»).  

Теперь же попробуем разобраться с тем, что мы имеем в виду, когда говорим о понимании текста, ситуации, проблемы. Как я уже отмечал и значение, и смысл всегда указывают на одно конкретное понятие: значением слова «козел» является понятие  `самец вида…`, а смыслом слова «козел» в ситуации с бумажкой на лобовом стекле - понятие `дурак`. Так вот, понимание, в отличие от сингулярных значения и смысла, всегда интегрально, сложно.   Понимание не указывает на единственное понятие. Понятое не выразишь одним словом. Если мы констатируем, что нечто поняли - текст, ситуацию, проблему - то значит, ассоциировали это нечто с комплексом понятий.  Когда я знаю значения слова, я могу выразить это знание простым указанием на предмет, который поименовывается этим словом (знаю значение слова “стол” - показываю пальцем на стол). Если уловил смысл использования предмета в некотором контексте, то могу высказать его одним словом (говорю “по ящику показали” и имею в виду “телевизор”). Так вот, понимание, с одной стороны, не относится к единичному предмету или знаку, а с другой - не выражается одним словом или указанием на один предмет. Понять можно текст, ситуацию, проблему и это понимание можно выразить в тексте, сложном поведении, в решении (или, по крайней мере, в попытке решения) проблемы. 

Здесь следует особо заметить, что речь не идет о запрете говорить о понимании отдельного слова, об исключении фраз “понимаю значение” или “понимаю смысл”. Ключевым в моем объяснении является указание на то, что понимание текста (ситуации, проблемы) не равноценно по содержанию пониманию значения или смысла слова. То есть понять параграф про козлов это нечто совершенно иное, чем знать значение или смысл слова “козел”. Когда мы констатируем, что мы поняли текст, то подразумеваем, что мы смогли (1) распознать в тексте значения и смыслы всех знаков, (2) ассоциировать их последовательности с мыслями, и  (3) собрать эти мысли в некоторую согласованную систему, которую можем использовать в деятельности (в минимальном варианте хотя бы для  пересказа, объяснения понятого другому).  При этом, думаю, очевидно, что значения и смыслы знаков должны рассматриваться не только отдельно от понимания, но и на разных уровнях: смысл и значение на уровне непосредственных реакций, а понимание текста следует относить к мышлению, то есть к когнитивной сфере, к деятельности. 

Теперь давайте попробуем перевести сказанное на конструктивный уровень. Если устройство, скажем, условный робот, может различать некоторое множество объектов и “поименовывать” их соответствующими словами, то можно констатировать, что  робот формально обладает понятиями, под которые подводит объекты. То есть следует признать, что интерпретатор языка программирования обладает набором понятий, соответствующих лексемам языка: распознав лексему, интерпретатор выполняет требуемую операцию. В этом случае все слова языка используются только по прямому значению - они обозначают понятия интерпретатора, а следовательно, нет необходимости говорить о смысле. (Хотя, если язык программирования использует  динамическую типизацию, при которой одна и та же переменная может в разных ситуациях иметь разный тип, то можно говорить о распознавании разных контекстных смыслов).  

Следовательно, проблему распознавания объекта путем подведения его под имеющееся у робота понятие, можно считать решенной. В некоторых случаях, когда у объекта может быть несколько значений в зависимости от контекста и когда эта контекстная зависимость строго зафиксирована в языке (как в случае языков с динамической типизацией), можно сказать, что решается и задача различения смысла. В общем же виде проблема распознавания смысла, то есть сопоставления знаку понятия, отличного от его значения в зависимости от контекста, еще даже не поставлена. Очевидно, что она должна решаться в направлении использования понятийной сетки или графа понятий вместо списка понятий . Только так можно при анализе пары знаков “ящик” и “показать” определить смысл использования слова “ящик”, то есть связать его с понятием `телевизор`, а не `прямоугольная тара`.

Ну и очевидно, что с пониманием текста все гораздо сложнее, чем с фиксацией смысла единичных сущностей (знаков, вещей). На первом этапе понимания необходимо сопоставить каждому  слову понятие из существующей у робота понятийной сетки, с учетом того, что слова могут использоваться не только в прямом значении, но и в контекстных смыслах. Далее необходимо сгруппировать понятия в мысли, то есть структуры понятий, фиксирующие ситуации (действия, отношения, реакции). Констатировать же, что робот понял текст, можно будет после того, как он построит систему мыслей, по сути, исполняемую модель, позволяющую реагировать на внешние запросы и/или действовать согласно содержанию текста. То есть понять текст значит построить его понятийную модель, позволяющую продуктивно принимать участие в деятельности, описанной в тексте.