Мирострой Парменида

Аватар пользователя marall
Систематизация и связи
История философии
Натурфилософия

Оставшиеся фрагменты поэмы Парменида — с IX по XIX дошли до нас в обрывочном состоянии, в сумме они насчитывают 36 или 38 строк (если включать фрагменты 13а и 15а). Это чуть больше, чем фрагмент I (32 строки) и почти в два раза меньше VIII фрагмента (61 строка). Но не только утрата примерно девяти десятых текста не даёт возможности хоть в какой-то степени адекватного представления о второй части поэмы. Здесь также требуется знание и понимание культурно-исторического контекста, огромная эрудиция в области древнегреческой мифологии, поэзии, социальной и интеллектуальной среды того времени. Можно конечно привести перечень и даже систематизировать существующие интерпретации относительно идей, содержащихся во второй части поэмы Парменида, но различных версий прочтения и понимания так много, к тому же с каждым годом их появляется всё больше и больше, что это дело является малопродуктивным. Постараться понять Парменида можно через учения других древнегреческих мыслителей, например, Аристотеля, Платона, где концепты, лишь обозначенные Парменидом, даны в проработанном развёрнутом виде. Также возможно находить параллели уникального опыта парменидовского мышления в современном сознании, главное при этом не упрощать, не относиться к мысли и языку древности как чему-то наивно-простому.

Античная философия в качестве особого способа постижения и описания мира предложила использовать понятие διάκοσμος — строение, мироустройство, мирострой. Обычно этот термин связывают с греческими атомистами (работы Демокрита назывались Большой и Малый мирострой), но последовательную разработку и описание устройства мироздания можно встретить у многих древних мыслителей, в том числе и у Парменида. В самом обобщенном, широком смысле мирострой означает то же, что и мировоззрение или картина мира, но при ближайшем рассмотрении эти три понятия несут различную смысловую нагрузку.

Картиной мира принято считать сложившуюся на определённом этапе развития человечества совокупность представлений о структуре действительности, способах ее функционирования, сформировавшуюся на основе мировоззренческих принципов и объединяющую знания и опыт, накопленный человечеством. Картина мира — плод интеллектуальных усилий группы людей, занятых мыслительной деятельностью. Существует научная картина мира, которая базируется на фундаментальных, не противоречащих друг другу научных открытиях, главным образом в области физики и математики. Когда постоянно обновляющиеся научные принципы и понятия перестают находиться в согласии друг с другом, тогда на смену прежней картине мира приходит новая. Религиозная картина мира синтезирует религиозный опыт человечества, в ней тоже дана непротиворечивая, основанная на согласии система догматов и положений веры, выработанная жрецами, священниками, пророками. Выделяют языковую картину мира как систему, определяющую своеобразие культуры и менталитета определенной языковой общности. Мирострой также как картина мира есть целостное непротиворечивое построение мира, система идей, образ мира, создаваемый мышлением, но не коллективным, а индивидуальным. Картина мира рушится, когда сообщество не может договориться, мирострой зависит от мышления конкретного человека. Картина мира — результат соглашения, мирострой — результат настроения.

Но и от мировоззрения мирострой также отличен по своему содержанию. Мировоззрение – совокупность взглядов, оценок, эмоций, характеризующих отношение человека к миру и к самому себе. Мировоззрение индивидуально, изменчиво, может быть не систематизировано, не прояснено, есть у каждого человека, даже если им не осознаётся. Наоборот, мирострой — результат усилий мыслителя, философа, на нём лежит отпечаток работы профессионала, мастера мысли. В мировоззрении и в производных от него мирочувтсвии, мироощущении, мировосприятии, миропонимании просматривается момент субъективности, отношения человека к реальности. Мировоззрение как бы говорит: мир таков, каким я его вижу. Мирострой как мировидение констатирует: мир таков, каким даёт себя увидеть.

Отделив понятие мирострой от сходных понятий мировоззрения и картины мира, становится легче выделить основные составляющие миростроя. Во-первых, мирострой, также как мировоззрение и картина мира, есть мыслительное конструирование реальности. В строительстве мироздания отчётливо прослеживается замысел автора, образы, боги, силы природы прочно скреплены логическим каркасом. Здесь уместнее говорить не о космогонии, а о космологике. Но откуда мысль черпает свои образы, идеи, формы? Мирострой — не попытка описать или объяснить внешнюю человеку реальность, это косметика мысли. По-настоящему философская мысль — мысль направленная на саму себя, рефлексирующая мысль. Она всматривается в саму себя как в зеркало, замечает себя, украшает себя для себя же самой, подчёркивая свои достоинства и скрывая, исправляя недостатки. Только так, сосредотачиваясь на себе самой, мысль становится более сильной, накаляется и вспыхивает чистейшим эфирным огнём и сама из себя творит мир, космос с его причудливыми формами и образами. И чем чище мысль, чем больше она отрефлексирована, тем более насыщенный, полновесный, богатый мир она творит.

Слово «диакосмос» во всех значениях подразумевает некое строение, строительство, строй. Мирострой указывает на определённое устроение, настроенность, мысль не просто творит образы, она создаёт их, находясь в определённом настроении. Мир в значении отсутствия войны возможен только, если стороны настроены на мирное решение вопроса. Мир в душе, спокойствие есть результат умиротворения, мирного настроения. Настроение как философская категория прорабатывалась пожалуй только экзистенциалистами, особенно М. Хайдеггером. Философский словарь даёт такое определение: «Настроение - состояние чувств человека, которое весьма изменчиво и в значительной степени зависит от состояния здоровья» (http://enc-dic.com/philosophy/Nastroenie-1470). Большой энциклопедический словарь определяет настроение как «целостную форму жизнеощущения человека, общее состояние его переживаний» (http://enc-dic.com/enc_big/Nastroenie-39642.html). В любом случае настроение есть целостное состояние, хотя может часто меняться без каких-либо причин. Настроение может быть как положительным (весёлость, влюблённость), так и отрицательным (грусть, разочарование), как сильным (страх, гнев), так и слабым (лёгкая настороженность, едва уловимое беспокойство, раздражительность), может быть противоречивым, непонятным, не осознаваемым, но не может не быть вовсе. Когда человек говорит «я не в настроении», - это значит, что у него плохое настроение. Настроение можно контролировать, но нельзя из него выйти, безмятежность, абсолютное спокойствие — тоже настроение. Настроение определяет внутреннее состояние, задаёт тон нашим действиям, влияет на привязанности, интересы и выбор. Настроение человека переносится на окружающие его вещи, но и сами вещи, их вид, способны влиять и даже кардинально менять настроение.

Человек угнетён, подавлен и видит мир в серых тонах, но вот на глаза ему попадаются дети, беззаботно смеющиеся, играющие с большим лохматым псом. Человек вдруг понимает, мир не так уж и плох. Что произошло? Изменилось мировоззрение? Нет, поменялось мировидение. Мировидение есть вид мира, то, как мир даёт себя увидеть. Мировидение напрямую связано с настроением, это целостное состояние, явленность, единый образ, идея, эйдос мироздания.

Обобщив сказанное выше, можно дать определение мирострою — это особое видение мира, мыслительное конструирование реальности в режиме определённого настроения. При этом нужно помнить, что мирострой — продукт древнегреческой философской культуры, для него характерно то, что мысль бытийствует, а бытие пронизано мышлением (умом).

Теперь можно приступать к анализу основных идей и образов парменидовского миростроя, изложенного во второй части поэмы. Но сначала хотелось бы задаться вопросом: зачем Пармениду после изложения столь убедительных истин потребовалось создавать «вполне правдоподобное мироустоение». Думаю, не лишена смысла следующая гипотеза. Многими признаётся, что поэма Парменида имеет дидактическую направленность. Наставница-богиня передаёт ученику Пармениду высшие непреложные истины и вправе проверить как последний усвоил их и может применять на практике. Возможно, мирострой, рисуемый во второй части поэмы, есть своего рода упражнение, творческое задание или же пример того, как истинная мысль может выстраивать мироздание. Действительно, во второй части встречаются принципы сформулированные ранее: «ничто не причастно ни тому, ни другому» (фр.9). Также говорится о мышлении, которое «тождественно с тем, что оно создаёт» (фр.16), те же богини и другие образы, что в проэмии и первой части. Но всё это видится как бы тускнее, не правдиво, а правдоподобно, вероятностно, чувствуется рука неопытного новичка, ученика. Да и сам Парменид своё творение скромно называет «лживым строем нарядных стихов». И всё-таки слышится некий вызов: «да не обскачет тебя какое воззрение смертных». Парменид как бы подзадоривает соперников, таких же как он учеников в истине, вызывая их на философский поединок, состязание в мышлении.

Девятый фрагмент начинается словами:

«Но коль скоро все [вещи] названы именами «Свет» и «Ночь»,

И те [противоположные «признаки»], которые соответствуют их свойствам

(dun£meij), наименованы этим [вещам] и тем...». Сразу угадывается, что нечто подобное уже было сказано в поэме и не раз. В прологе девы, покинув дом Ночи, погоняя коней, торопятся отвезти колесницу путника к Свету, туда, где находятся врата путей Ночи и Дня. В четвёртом фрагменте формулируется императив: «созерцай умом отсутствующее как постоянно присутствующее». При этом «отсутствующее» можно интерпретировать как тьму, сокрытое, а «присутствующее» — как свет, явленное, несокрытое. В конце восьмого фрагмента тоже речь заходит о противоположностях, констатируемых смертными, которые именуют две формы: мягкий эфирный огонь с одной стороны, а с другой - «знанья лишенную Ночь – тяжелое, плотное тело».

В прологе, тон которому задаёт тема пути, эти противоположности выступают как дороги, колеи (κελεύθων) Дня и Ночи, сходящиеся у эфирных ворот — входа в царство истины. В первой части, где на авансцену выходит проблема сущего, отсутствующее и присутствующее совпадают в сущем (ἐὸν):

«Ибо не отрубить от сущего сущее в смычке,

Ни распыляя его повсюду всяко по миру,

Ни собирая в одно…»

В конце восьмого фрагмента огонь и ночь названы противоположными формами (µορφὰς). В девятом фрагменте, с которого начинается изложение миростроя, эти две противоположности именуются важным греческим термином «дюнамис» (δύνᾰμις).

А.В. Лебедев переводит этот термин как качество или свойство, но он имеет много значений. «Дюнамис» означает силу, мощь, возможность или потенцию, власть, смысл, ценность, средство и даже сторону квадрата. В философии понятие «дюнамис» наиболее тщательно разработано Аристотелем. Т.В. Васильева по этому поводу замечает: «Изобретение слова "дюнамис" (δυναμις) не числится за Аристотелем; этим термином философия пользовалась и до него, но ни у кого из древних философов "дюнамис", возможность, не выступала таким глубоко философским понятием, как у Аристотеля» (Васильева Т.В. Афинская школа философии. Философский язык Платона и Аристотеля, с. 145). Как часто принято полагать, что если древние не давали дефиниции того или иного понятия, не показывали все значения употребления данного слова, то пользовались термином чуть ли не бессознательно. Однако смею предположить, что древние могли слышать и сразу схватывать слово во множестве его смыслов, первым мыслителям просто не было надобности разъяснять значения слов, они были понятны всем во всём богатстве смыслов и только позже, когда такая способность стала исчезать, философам потребовалась детальная проработка понятий.

Но всё-таки задержусь немного на Аристотеле, который проблеме возможности (дюнамис) уделил целую главу своей «Метафизики». Примечательно, что говоря о «дюнамис», Аристотель приводит примеры из строительства дома. Т.В. Васильева пишет: «Возможностью, позволяющей дому строиться, Аристотель называет искусство строителя: оно есть начало строительства дома и оно не находится в самом доме, – отсюда возможность-дюнамис определяется как начало движения или изменения, помещенное вне движущегося или меняющегося» (там же). «Дюнамис» есть внешняя возможность совершения события, при этом подразумевается именно само действие или претерпевание. Далее, «дюнамис-способность есть обладание некоторыми свойствами, которые составляют начало того или иного действия или претерпевания, равно как и отсутствие свойств, препятствующих тому или иному действию или претерпеванию» (там же). Наконец Т.В. Васильева заключает: «Возможное есть то, что не есть ложь с необходимостью, возможное есть истина как она есть, наконец, возможное есть допустимая истина» (там же, 146).

Свет и ночь как дюнамис есть возможная истина, но никак не ложь, быть истиной с необходимостью мешает одно обстоятельство: они понимаются смертными как сущие, а нужно — как сущее, как одно. Мир, построенный на противоположных началах света и ночи и мир как единое, неподвижное сущее есть один и тот же мир, в обоих случаях истинный, но взятый в разных аспектах истины: допустимой и по необходимости. Об этом просто и ясно высказался Аристотель в пятой главе четвёртой книги «Метафизики»: «Дело в том, что о существующем может идти речь в двух значениях, так что в одном смысле возможно возникновение из несуществующего, а с другой точки зрения — нет, и одно и то же может вместе быть и существующим и несуществующим, но (только) не в одном и том же отношении. В самом деле, в возможности одно и то же может быть вместе противоположными вещами, но в реальном осуществлении — нет. А кроме того... в числе существующего имеется и некоторая другая сущность, которой вообще не свойственно ни движение, ни уничтожение, ни возникновение» (Аристотель. Метафизика, с. 92).

Как же всё-таки соблазнительно понимать Парменида через Платона, Аристотеля, Плотина, но что поделать, если других способов приблизиться к мышлению древнего философа не существует. Итак, можно предположить, что Свет и Ночь есть две внешних причины, два начала мирового строительства, два свойства, обладание которыми составляет начало этого строительного действия.

«Всё наполнено вместе Светом и непроглядной Ночью,

Обоими поровну, так как ни тому, ни другому не причастно ничто».

Опять-таки у Т.В. Васильевой читаю: «Философы до Аристотеля принимали два начала: бытие и небытие; в этом двуцветном без оттенков снимке мир совершенно не прорисовывался, приходилось допускать смешения черного с белым в той или иной пропорции, так или иначе смешивать бытие с небытием, единичная конкретная вещь никак не могла претендовать на истинность» (Васильева Т.В. Афинская школа философии. Философский язык Платона и Аристотеля, с. 146).. Может быть это и так, но для Парменида самое главное — не допустить существование ничто. Оппозиция Света и Ночи пронизывает собой всё мироздание, проникает во все сферы и уровни бытия, всё допустимо, всё возможно кроме одного: невозможно допустить, чтобы существовало ничто. Пусть хоть чистый сияющий свет или непроглядная ночь, или полное смешение того и другого, но допустить ничто невозможно.

В первых двух строках 12 фрагмента сказано:

«Более узкие [венцы] наполнены беспримесным Огнем,

Те, что за ними – Ночью, но при этом испускается доля пламени».

Остаётся лишь догадываться, почему огненные венцы меньше наполненных ночью и как они пространственно организованы.

Даже человеческая мысль зависит от пропорции этих двух сил: светлого, огненного, разреженного и темного, холодного, плотного:

«Какова в каждый момент пропорция смеси [элементов в] непрестанно-меняющихся членах,

Такова и мысль [= "ощущение"], приходящая людям на ум».

Более того, пол эмбриона определяется не только семенем, но и согласием сил. Аврелиан Целий, через которого дошло это суждение Парменида, перевёл текст на латынь, заменив греческое «дюнамис» латинским virtus, т. е. силой Изнеженные и расслабленные люди рождаются в том случае, если мужское и женское семя смешиваются, а силы остаются разделенными. Так, видимо, Парменид объяснял появление гермафродитов.

Когда мужчина и женщина смешивают семена любви,

То сила (virtus), формирующая [?] в жилах из различной крови,

В случае, если она сохраняет пропорцию смеси (temperiem), образует хорошо сложенные тела.

Ибо если семя перемешалось, а силы враждуют

И не образуют единства в смешанном теле, то они жутко

Будут терзать рождающийся пол двойным семенем».

Устройство мира, согласно Пармениду, характеризуется не только действием двух сил-возможностей (дюнамис). Важную роль в нем играют боги, преимущественно богини: Дике, Ананке, Мойра, Афродита. Исследователи Парменида по-разному интерпретируют значение и роль богов в поэме. Первую интерпретацию можно обозначить как метафорическую, согласно которой, боги в поэме несут аллегорически-символическую смысловую нагрузку. Например, Секст Эмпирик многокарающую Дику истолковывает в переносном значении как «разум, обладающий безошибочными представлениями о вещах». Вторая интерпретация похожа на первую, но отличается тем, что рассматривает божества как персонификацию философских идеологем. Например, та же богиня Дике понимается как олицетворение идеи космической справедливости и в то же время она устанавливает гармоничные отношения в обществе. Если в ранней греческой философии Дике (справедливость) рассматривалась в основном как космологическая или юридическая категория, то у Платона и Аристотеля она обретает этическую окраску. Третья интерпретация исходит из того допущения, что Парменид, хотя и пользуется впервые неопровержимыми доводами рассудка (логосом), но не может ещё полностью полагаться на них и апеллирует к авторитету божества. Практически перейдя в сферу логоса, философ ещё находится под влиянием мифа, поэтому своё учение он излагает от лица богини, а в описании мироустройства широко использует божественные сущности. Наконец, своеобразную интерпретацию предложил М. Хайдеггер, толкующий божество как вид бытия, взирающий в сущее. Думаю, что данная интерпретация лучше всего помогает понять суть древнегреческого миростроя, который даёт человеку возможность увидеть себя так как он есть через своё самораскрытие.

Теперь следует остановиться на тех богах, которые встречаются в поэме. Во-первых, это не названная по имени богиня, сопровождающая путника (Парменида) на путях истины и мнения смертных. Одни исследователи считают, что это богиня Дике (справедливость), другие, что Алетея (истина), третьи, что она выступает в поэме под разными именами. В прологе она благосклонно принимает юношу «десницей взявши десницу». В первой части она наставляет путника о путях единственно мыслимых, отвращая от ложного пути и показывая знаки-отметины верного, единственно-мыслимого пути истины. Во второй части богиня показывает устройство мира с точки зрения смертных: «мнения смертных отныне учи ты, лживому строю стихов моих нарядных внимая». Роль богини в поэме заключается в том, чтобы показать человеку мир истины и мнения, помочь увидеть мир таким, каким он даёт себя увидеть.

Множество споров среди исследователей вызывает роль и выполняемые функции богини Дике. В прологе она предстаёт «грозновозмездной Правдой», стерегущей двойные ключи от ворот путей Дня и Ночи. Есть мнение, высказанное Л. Тараном, что Дике — это орфическая Деметра. В первой части поэмы Дике крепко держит истинно сущее, не допуская в него ни рождение, ни смерть (фр.8, ст.15-16). Прерогатива богини Дике — быть блюстителем порядка и справедливости во Вселенной, но и быть контролирующим агентом правильности человеческих суждений и мышления. В прологе Дике (справедливость) упоминается наряду с Фемидой (законом), что говорит о гражданско-юридическом характере этого божества, и противопоставляется злой Мойре (судьбе):

«Ибо отнюдь не Злая Участь (Мойра) вела тебя пойти

По этому пути — воистину он запределен тропе человеков —

Но Закон (Фемида) и Правда (Дикэ)».

Схожие с Дике функции в поэме выполняет Ананка — божество необходимости и предопределённости свыше. Она упоминается в первой части поэмы:

«... ибо неодолимая Ананкэ

Держит [его] в оковах предела [~ границы], который его запирая-объемлет,

Потому что сущему нельзя быть незаконченным».

Во второй части, где излагается вполне правдоподобное мироустройство, понуждающая Ананка приковала Небо стеречь границы звёзд. Практически всегда рядом с Ананке звучит мотив нужды, принуждения. Некоторые замечания о роли богинь Дике, Ананке и Мойры в поэме были высказаны выше, в пункте «Семантика мифа-пути».

Центральным божеством второй части поэмы является «... богиня, которая всем правит:

Она зачинает проклятое рождение и совокупление всех существ,

Посылая совокупиться самцу самку и, наоборот,

Самке самца».

Сипликий называет эту богиню творящей причиной: «Творящей причиной, единой и общей, он (Парменид) полагает богиню, находящуюся «в середине всего» и выступающую причиной всякого рождения». При чём она «относится не только к телам, вовлеченным в рождение, но и к бестелесным сущностям, осуществляющим рождение». Допущение некоего начала, точки отсчёта есть второе, кроме отрицания единства бытия, заблуждение смертных. Поскольку данная богиня является матерью Эрота - «Наипервейшим из всех богов она смастерила Эрота», принято думать, что это богиня Афродита. В пункте «Верный логос и мнения смертных»» была приведена красивая гипотеза Ф. Медикуса о роли Эрота в поэме, который является мостом, соединяющим мир истины и мнений..

Конечно же богине Афродите, зачинательнице проклятых рождений и совокуплений, не может быть места в первой части поэмы, где описывается мир истины, так как там рождение и гибель отброшены прочь. Но парадоксальным образом, одним из эпитетов и спутниц Афродиты является богиня Пейто, олицетворяющая убеждение, обольщение. Во втором фрагменте относительно единственно мыслимого пути дознания читаем: «Это — путь Убеждения - Пейто (ибо оно сопутствует Истине — Алетейя)». Парадокс объясняется тем, что только первоначально имя Пейто было прозвищем Афродиты для обозначения человеческих желаний, которым невозможно противостоять. Позже Пейто отвечает за правильное построение речи, ей поклоняются в суде и народном собрании, а в поэме Парменида именно убедительные доводы приводят к Истине, поэтому Пейто становится спутницей Алетейи. Древнегреческого мудреца может обольстить не всякий объект, пусть и прекрасный, желанный, но только то, что является истинно-сущим. Другим эпитетом Афродиты, встречающимся в поэме, является Морфа — дающая красоту.

Есть основания полагать, что небесные объекты также являются в поэме божествами, но более низкого порядка. Среди них лучезарное Солнце, горящее светом чистой лампады, и круглоокая Луна, совершающая колобродные движения, и Небо, что всё обнимает, и Земля, и общий для всех Эфир, и Небесное Млеко, и Крайний Олимп. По замечанию последнего схоларха платоновской академии Дамаския, Парменид заканчивает свою теогонию на шестом поколении богов, дойдя до подлунного чина.

Теперь остаётся рассмотреть, каким представляется Пармениду видимый, воспринимаемый чувствами мир, как он сконструирован. К сожалению, из текста поэмы невозможно получить целостного и законченного представления о структуре этого мира. Наиболее наглядное строение космоса по Пармениду передаёт Иоанн Стобей — византийский писатель-компилятор V века: «Парменид говорит, что есть венцы, тесно переплетенные [или: "обвитые вокруг"], следующие друг за другом, один — из разреженного [вещества], другой — из плотного, а между ними — еще другие, смешанные из света и тьмы. То, что объемлет все [венцы] и окружает наподобие стены, — твердое, под ним — огненный венец. И то, что [находится] в самом центре всех [венцов], тоже твердое, а вокруг него — опять огненный [венец]. А самый средний из смешанных [венцов] для всех [них] — "родитель" движения и рождения; он называет его также "кормчей богиней", "ключедержицей", Правдой (Дикэ) и Необходимостью (Ананкэ). Аэр (темный воздух) — выделение земли, которое испарилось [из нее] по причине ее слишком сильного сжатия [собств. "валяния"]. Солнце и Млечный путь — отдушины огня. А Луна смешана из них обоих: аэра и огня. Выше всего расположен окружающий все эфир, под ним находится огненное [вещество] — то, что мы называем "небом", а уж под ним — земной мир».

Из-за скудости и обрывочного характера сведений нет единого представления о каких венцах идёт речь. Одни исследователи считают их шарами, другие — сегментами шара, третьи — вложенными друг в друга цилиндрами, четвёртые — концентрическими кругами. А.О. Маковельский приводит известные в его время реконструкции строения космоса в учении Парменида (Маковельский А.О. Досократики, стр. 15-17).

Как и большинству современников, Пармениду приписывают ряд открытий в области астрономии, естествознания, метеорологии, эмбриогенеза. К их числу относятся:

  • открытие Утренней звезды, тождественной Вечерней, т. е. планеты Венеры (славу этого открытия Парменид разделяет с Пифагором);

  • Солнце состоит из огня (Эмпедокл, Филолай);

  • Луна светит отражённым от Солнца светом;

  • Земля является шарообразной;

  • Земля имеет пять климатических поясов;

  • душа состоит из огня и находится в грудной клетке (нечто похожее есть у Гераклита);

  • ощущения, мышление, память, забвение, старение и другие процессы человеческой жизнедеятельности зависят от пропорций горячего и холодного (в этом взгляды Парменида сближаются с учением Эмпедокла);

  • направление эякуляции и расположение семени в матке определяет пол будущего ребёнка (так же полагал и Анаксагор).

На первый взгляд кажется, что мироустройство, рисуемое Парменидом во второй части поэмы ничем не отличается от космологических построений современников и предшественников элейского мудреца. Но внимательнее всмотревшись, можно заметить совершенно новое понимание миростроя у Парменида. Те же темы, идеи, образы, что были обозначены в прологе и первой части поэмы, присутствуют и во второй части при построении вполне правдоподобного мироустройства. Речь идёт об одном и том же мире, но рассматриваемом с разных сторон, в разных аспектах и направлениях взгляда, по-разному понимаемому. Во второй части, которая хоть и объявляется ложной, но в ней Парменид не отказывается от положений, сформулированных в первой части: существует лишь одно, а вторую форму называть не должно; ничто не существует и ничему не причастно; рождение и гибель существуют лишь по мнению смертных, причиной чего является богиня Афродита, посылающая на случку самку самцу и наоборот.

Божества в поэме - не только силы, следящие за порядком в космосе, но и ноэтические принципы, что следует из тезиса Парменида: «ибо то же самое мыслить и быть». Алетея позволяет истинно-сущему быть несокрытым в мышлении, Дике следит за правильностью построений суждений, Ананка и Мойра понуждают с необходимостью держаться истинно-сущего, Афродита с её атрибутами облекает истинную мысль в прекрасные формы, заставляет страстно любить и обожать истину.

Парменид объясняет все вещи и процессы в мире не только пропорциями двух сил: Светом и Ночью, но и участием деятельного начала — творящей причины, которую автор поэмы помещает в центр мироздания. По замечанию А.О. Маковельского «Парменид первый отделяет движущую причину от причины материальной, и уже в этом отношении его физика имеет важное значение для последующего развития философской мысли» (Маковельский. Досократики, с. 13). Безусловно, опираясь на интеллектуальный опыт предшественников, внеся в построение мира много новых оригинальных идей, Парменид сыграл немаловажную роль в становлении космологических концепций последующих античных философов: Демокрита, Платона, Аристотеля, стоиков, эпикурейцев и многих других.