В качестве отклика на комментарии к моей теме Вспоминая... выкладываю небольшой фрагмент из научного отчета Мельникова Г.П. о проделанной за текущий (1989) год  работе по той теме, в рамках которой мы сотрудничали.

Мельников Г.П.

ОСОБЕННОСТИ ОТРАЖЕНИЯ ОБЪЕКТИВНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ В СОЗНАНИИ ЛЮДЕЙ ПЕРВОБЫТНЫХ И ЦИВИЛИЗОВАННЫХ ОБЩЕСТВ В СВЕТЕ ПРОБЛЕМЫ "ИДЕАЛЬНОГО" ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА

(приложение №12 к отчету)

I

К числу самоочевидных для современного человека и поддерживаемых научной литературой относится утверждение о том, что в сознании первобытного человека, жившего, например в племени охотников-собирателей, объективная действительность отражалась несравненно менее полно и точно, чем в сознании человека современного цивилизованного общества, поскольку современный человек образован и непрерывно черпает новые знания из газет, книг, из передач по радио, телевидению и т.д. Но так ли уж безусловно справедливо это утверждение?

Остановимся на нем специально, поскольку оно интересно и само по себе и требует осмысления в свете проблем создания таких непрерывно совершенствующих информационных систем, поведение которых со временем должно все более приближаться к режимам работы сознания человека, и к которым люди уже приходят для получения научных и профессиональных консультаций и советов. Каким должно быть или принципиально скорее всего может быть то, что естественно было бы назвать сознанием кибернетического советчика, если иметь в виду существование двух форм сознания людей охарактеризованных выше, как первобытное и цивилизованное?

II

Для ответа на этот вопрос обратим внимание прежде всего на то, что первобытный человек прошлого (и настоящего, там, где соответствующие условия жизни сохранились) находился в непосредственном контакте лишь с очень небольшим фрагментом реальности. Но в то же время очевидно, что, будучи связанным с этим фрагментом действительности постоянно, и находясь в полной зависимости от того, насколько умело, в результате контакта с ним, он мог обеспечить само существование, как себе, так и своим соплеменникам, - первобытный человек накапливал такие знания об этом фрагменте окружающего мира, которые отличались повышенной степенью детальности, глубины и надежности.

Знания о непосредственно наблюдаемом мире, о мире, во взаимодействии с которым живет человек, назовем знанием о макромире.

Тогда знание первобытного человека о макромире мы можем охарактеризовать как непосредственные, детальные и глубокие. Кроме того, нужно подчеркнуть, что ограниченность пределов этого макромира для первобытного человека приводит к высокому уровню связанности знаний: то, что он наблюдает в этом мире, наблюдается им многократно, в разных обстоятельствах, в связи со всеми иными проявлениями существования этого макрофрагмента, и поэтому нет в этом знании обрывочности, лоскутности, несвязанности одних элементов с другими, что приводит к убежденности о тесной связи и всего того, что люди первобытного общества не наблюдали непосредственно, о чем они могут только догадываться. И эта вера в связанность - одно из проявлений тенденции к целостности картин мира, к убеждению, что в ней не должно быть дыр, прорех, белых пятен или хотя и контактного, но внутренне не согласованного сосуществования частей..

III

Какое же знание среднего цивилизованного человека?

Начнем с макромира, с того, с чем связан и взаимодействует такой человек непосредственно. Живет он в очень ограниченном мире. Например, современный горожанин ограничен клеткой своей квартиры, будучи заключенным в которую, он уже отрезан от остального мира. Тепло, свет, вода и т.д. поступают к нему в готовом виде, он их не добывает, не думает о том, как и откуда они берутся, каким наиболее эффективным способом можно их получить. Следовательно, творческого отношения к этим сторонам макромира у горожанина минимально.

Весьма узок взгляд горожанина на мир и тогда, когда он выходит из квартиры и отправляется на работу. Смена времен года влияют на свойства окружающего его макромира в минимальной степени, ничтожен и диапазон перестроек поведения человека в этой городской среде.

Чаще всего и на работе такая же рутина, стабильность, единообразие. Таким образом, непосредственные знания о макромире у типичного "среднего" представителя современного цивилизованного общества несопоставимо более ограничены, чем у первобытного человека.

Но кроме макромира есть еще мир составных частей и элементов - микромир, а также мир, по отношению к которому макромир является лишь частью, фрагментом. Таким охватывающим миром, назовем его мегамиром, является страна, Земля, человечество, биосфера как целое, космос, отрезок истории, в котором жизнь отдельного человека оказывается лишь мгновением и т.д.

Совершенно ясно, что в современном цивилизованном обществе знания человечества о микро- и о мегамире, если сравнивать их со знаниями людей первобытных обществ, чрезвычайно обширны.

Но какова форма существования современных знаний? Как полученные непосредственно из взаимодействия с действительностью они формируются только у специалистов, но при этом сама специализация ведет к тому, что каждый специалист глубоко знает только некоторые аспекты микро- и мегамира, об остальных же сторонах даже весьма образованный специалист получает знания лишь из вторых и третьих рук, и в этом отношении не так уж сильно отличается от "среднего" по уровню образованности человека, который слышал, читал, видел кино или по телевидению те или иные обрывочные и случайные сведения о других, недоступных ему непосредственно, сторонах как макромира, так и микро- и мегамира.

IV

Правда, современный "средний" человек может расширить свои знания о макромире и без посреднических узких специалистов. Этот средний человек может пойти в музей, в поход, поехать в путешествие и увидеть или даже пощупать то, о чем раньше только читал или слышал.

Но значит ли это, что таким образом непосредственные знания цивилизованного человека о макромире становятся существенно ближе к знаниям первобытного человека?

Внешне кажется, что это так, Однако более внимательный анализ показывает, что полученные подобным образом знания о наличном мире лишь весьма условно можно назвать непосредственными. Ведь они получены не человеком, который своей практической деятельностью, решая проблемы существования, жизни и смерти, включается в окружающий мир, а человеком в лучшем случае просто любознательным, стоящим в позе внешнего и поверхностного наблюдателя, человеком в жизни которого практически ничего не изменится, если он не получит этих дополнительных знаний о макромире. Кроме того, подчеркнем еще раз, что такие дополнительные знания разрозненны, не "стыкованы", скорее фактологичны, повышают в основном эрудицию, полезную разве что при разгадке кроссвордов, а не логические возможности человека.

Все сказанное еще в большей мере относится к знаниям цивилизованного человека о микро- и мегамире: они вообще случайны, взаимно не соотнесены, а от наличия или отсутствия этих знаний у "среднего человека" вообще ничего не изменяется в жизни.

Таким образом, хотя "нижние" и "верхние" границы картины мира у цивилизованного человека по сравнению с границами картины мира первобытного человека, в принципе должны и могут быть существенно раздвинуты, но фактически качество этой картины оказывается значительно более низким, чем у первобытного человека, и проявляется это по крайней мере в том, что ядро непосредственного знания в цивилизованном мировоззрении по объему меньше, детальность его - ниже, связность - тоже, т.е. знания эти более поверхностны, рыхлы, лоскутны.

V

Но каково же различие в картинах мира первобытного и современного человека, если пока отвлечься от макроскопического ядра знаний?

Казалось бы, у современного человека в микро- и мегаобласти просто больше знаний, они точнее, чем у первобытного. Однако ответ на вопрос об особенностях этого соотношения сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Посмотрим, так ли уж узка полоса знаний между верхней, мегаскопической, и нижней, микроскопической границей у первобытного человека?

Он размышляет и о происхождении мира и вселенной, о первоэлементах мира, и в этом отношении не отстает от современного человека: стремление иметь целостную картину мироздания - общечеловеческая черта. Разница между первобытным и современным человеком заключается главным образом в том, как добываются эти знания о микро- и мегаобластях действительности и как удерживаются, как соединяются они со знаниями о макромире.

Если читатель этих строк верит в объективность и единство известного ему мира, то приводимые ниже рассуждения представятся ему по крайней мере имеющими права на существования наряду с другими подходами.

VI

Итак, если макромир объективно един, то столь же объективны все возникающие на его базе образования и явления высоких и более высоких мега уровней, а так как воплощены они в элементы более глубоких уровней, материальное единство макромира не может не проявиться (хотя и в специфических модификациях) в объектах и явлениях высших уровней. Соответственно, чем мы всестороннее и надежнее знаем свойства объектов некоторого уровня, тем больше шансов увидеть в их разнообразии реализацию некоторых общих свойств единиц более глубоких по отношению к рассматриваемому уровню и, кроме того, мысленно представить свойства как не наблюдавшихся, так и вообще ненаблюдаемых объектов и проявлений исходного, макроуровня. Иными словами, чем надежнее, детальнее и объемнее некоторые ядерные знания о макромире, тем более правдоподобными будут экстраполяции этих знаний на свойства как ненаблюдавшихся сторон макромира, так и единиц микро- и мегауровней. Но если верхние и нижние границы мироздания будут развиваться именно таким способом, то хотя представления об экстраполируемых границах картины мира будут лишь воображаемыми и поневоле соотноситься с аналогами из макромира, они, тем не менее, в этом "чужом" внешнем воображаемом облике, будут содержать весьма важные черты, близкие к сущности этих объектов и явлений микро- и мегасферы. А поскольку эти экстраполируемые черты окажутся выводимыми из надежно установленных знаний, то расширение зон экстраполяции вверх и вниз, детализация этих зон окажется связанной с ядерными макрознаниями на всех этапах расширения и детализации.

Следовательно, результирующая картина мироздания окажется естественным образом связанной, целостной, без разрывов и случайных контактов.

Конечно, чем дальше от ядерной зоны, тем ниже надежность такой, косвенным способом полученной, картины мира, и, следовательно, тем более броским будет противоречие между угаданными при помощи этой сущностной аналогии чертами объектов маргинальных зон, с одной стороны, и способом закрепления экстраполированных знаний, который делает объекты и явления микро- м мегамира внешне поневоле похожими на объекты и явления макромира. Однако, поскольку никакой иной привязки полученных выводных, экстраполированных знаний с надежно установленными ядерными макрознаниями в этих условиях быть не может, то само это внешнее отождествление становится важным мнемоническим приемом удержания в картине мира знаний о тех областях, которые недоступны непосредственному наблюдению.

VII

Таким образом, хотя картина мира первобытного человека, если рассматривать её в направлении вверх и вниз от ядра макроскопических непосредственных знаний, теряет свою детальность и степень соответствия внешних экстраполированных черт соответствующим характеристикам наблюдаемой реальности, тем не менее и в экстраполированных зонах она представляет собой область знаний, элементы которых органично, на основе сущностной аналогии, связаны с ядром непосредственных знаний и, следовательно, хотя и опосредовано, но отражают вместе с этим ядром сущность объективного мира как некоторого единства явлений в многообразии их существования на разных уровнях. При этом переход от точных непосредственных ядерных знаний в микро- и мегазоны осуществляется весьма плавно, так что трудно даже сказать, где сверху и снизу ограничена полная картина мироздания, можно лишь заметить, что степень близости к истине при решении какого-либо конкретного вопроса, требующего привлечения знаний из периферийных зон этой картины, слишком мала, хотя в других обстоятельствах такое приближение к истине может оказаться вполне достаточным.

И еще одна важная особенность картины мироздания первобытного человека, "человека природы": у всех членов коллектива эти картины весьма подобны, весьма близки и по степени связности, и по детальности, и полноте. Но так как сам человек - это тоже одно из явлений, непосредственно наблюдаемых человеком в мире, то знания о свойствах человека оказываются входящими в ядерную часть знаний о макромире и благодаря этому становятся и основой, и формой выражения представлений о микро- и мегасфере. Поэтому степень противопоставленности мира человека и мира вне человека оказывается минимальной, человек полнее осознает свою истинную включенность в мир, хотя трактовать это и принято (Леви Брюль, Марр и др.) как неразвитость первобытного мышления, его неспособность противопоставить себя внешнему миру.

VIII

Какова же картина мира "среднего цивилизованного" человека?

Относительно ядра непосредственных макрознаний мы уже установили, что по объему оно меньше, чем у первобытного человека, менее глубоко и менее целостно. Следовательно, оно объективно менее пригодно служить опорой для экстраполяции из него знаний о микро- и мегасферах. А это значит, что такие знания должны задаваться извне и не могут быть надежно связаны с ядерными непосредственными знаниями. Поэтому, к каким бы уровням микроглубин и мегавершин не относились эти знания, они будут эклектичными, неодномасштабными, взаимно слабо соотнесенными, и вся картина мироздания окажется пестрой, слабо связанной, с белыми пятнами и непонятными наложениями.

Кроме того, эта картина окажется очень сильно различающейся от индивида к индивиду и даже у одного индивида в различные периоды его жизни.

Наиболее надежная часть ядра непосредственных знаний слишком незначительно выходит за границы мира собственного "я", поэтому она перестает быть эффективным средством аналогического познания микро- и мегасферы и, следовательно, становится противопоставленной картине остальных частей мироздания, и это приводит к наиболее резкому разлому в картине мироздания, к наиболее существенному нарушению ее целостности и, следовательно, к утрате чувства целостности при рассмотрении любых проявлений объективного мира. Образ мира превращается в собрание недостаточно связанных фрагментов и зон, и тогда тенденция к целостному познанию превращается в тенденцию выявления общих основ лишь для каждой из этих зон и фрагментов в отдельности, а внутренняя согласованность основ представлений о разных частях мира становится все менее возможной.

IX

Правда, в этой локализации зон есть свои, хотя бы кажущиеся преимущества: открывается, вроде бы возможность объяснить явления каждой такой ограниченной, локальной зоны путем выведения их из некоторых немногих исходных положений и принципов, поскольку сделать это несравненно легче, чем найти подобные принципы для объяснения целостной картины мироздания. Но так как основания для каждой локальной зоны оказывается в этом случае весьма уникальными, с узкой сферой своей применимости, то они требуют независимого для каждой зоны, запоминания. Вследствие этого объект из одной локальной зоны не может служить, хотя бы по аналогии, намеком на существенные черты объектов и явлений иной зоны, в результате чего все более резко оказываются противопоставленными полнокровные образы и картины явлений и объектов макрозоны знаний и наши знания и о принципах "устройства" этих объектов. Соответственно уменьшается возможность использовать полнокровный образ из зоны непосредственных макрознаний в качестве средства не только выражения и объяснения свойств иных сфер знания, микро- и мега-, но и просто качественного намека на достаточно существенные стороны соответствующих микро- и мегаобъектов, а также тех макрообъектов, с которыми, в силу специфики образа жизни, данный народ или отдельный человек не имеет возможности вступать в непосредственный контакт.

[ В свете сказанного, в частности, ясно, что пословицы и поговорки оказываются средством поддержания целостности "первобытной" картины мира и сохраняют применимость по отношению к микро- и мегасферам, хотя опираются они прежде всего на образы ядерных знаний макросферы, а в "цивилизованном" сознании приходится вместо образных аналогий широкого применения обходиться узко локальными абстрактными напоминаниями "научных" принципов и закономерностей. В этом по-видимому, заключается причина перехода современных "образованных" обществ от пословиц к максимам. ]

X

Обратимся теперь к вопросу о существовании информационных справочных систем как той разновидности кибернетических устройств, функции которых и внешнее их поведение при взаимодействии с человеком таковы, что термин "искусственный интеллект" перестает казаться метафорой, так же, как и такие более дифференцированные понятия, как знание информационно-справочной системой языка, ее общение с человеком на том или ином языке, профессиональные знания машины, общие ее знания, опора на которые помогает автомату более эффективно находить ответы на конкретные профессиональные вопросы, процесс логического вывода знаний, отсутствовавших в готовом виде в памяти машины, и т.д.

Все эти понятия, все более необходимые как для описания, так и для совершенствования современных автоматизированных информационных систем, особенно в такой их разновидности, как экспертные системы, заставляют разработчиков задуматься над тем, не пора ли наши представления о существовании нескольких принципов отражения действительности в сознании человека, нескольких стилей мышления, соотнести с возможностями "искусственного интеллекта", и определить, какой из этих стилей наиболее доступен кибернетическим автоматам и какой может быть реализован лишь в том случае, когда сам субстрат искусственного интеллекта практически будет мало отличаться от психофизического.

Если с этих позиций сравнить стиль мышления первобытного и цивилизованного человека, то в свете всего вышеизложенного станет ясно следующее. Локальные фрагменты действительности надежно установленными перечнями их составных частей, а также видов и принципов их взаимодействий, и, следовательно, с эксплицированными способами выведения новых знаний, основанными, в данном случае, прежде всего на выявлении таких неизвестных ранее комбинаций частей, которые с необходимостью вытекают из заранее заданных принципов их взаимодействия, в системе искусственного интеллекта отразить непосредственно легче, чем сформировать в нем такие механизмы отражения непосредственных образных представлений о реальности, которые позволяют на основе сущностной аналогии экстраполировать картину мира в микро- и мегаобласти и систематизировать, органично связать их со знаниями непосредственно наблюдаемыми и проверяемыми знаниями о макрозоне и мироздания.

XI

Хотя многим психологам, кибернетикам, философам и лингвистам до сих пор кажется, что наивысшее проявление интеллектуальности имеет место в той форме абстрактного мышления, которая облечена в строгие логико-математические модели, исчисления, алгоритмы и т.п., однако к настоящему времени накопилось уже достаточно много материала, чтобы убедиться, что именно этот вид интеллектуальной деятельности оказался доступным самым примитивным кибернетическим автоматам. Во-первых, именно умение считать, которое до некоторых пор воспринималось безграмотными массами населения как высшее проявление ума, удалось проще всего переложить сначала на механические, а потом на электронные машины. Далее было обнаружено, что такие достижения человеческого разума конца 19-го и начала 20-го века, как теоремы математической логики, электронная машина доказывает без всякого затруднения. Уже из этого следует, что то, что могут в настоящее время самые совершенные системы искусственного интеллекта, - это лишь наиболее примитивные виды задач, решаемых естественным интеллектом.

XII

В то же время, по мере накопления опыта построения автоматизированных систем, и в частности, экспертных, все более осознается, что не ясны даже подходы к тому, как осуществить в автомате решения задач, основанные на учете сходства образов, умения схватывать существенные черты объектов одного класса, а потом обнаруживать возможность переноса полученных представлений на явления иной природы. Иными словами, все то, что так характерно для принципов отражения действительности, используемых первобытным человеком, является наиболее высоким уровнем интеллектуальной деятельности, и перспективы приближения систем искусственного интеллекта к этому уровню наиболее проблематичны. И, соответственно, наоборот: то, что является типичным для интеллектуальной деятельности цивилизованного человека, в достаточной мере просто и поддается алгоритмизации, так что искусственный интеллект имеет весьма высокие шансы заменять разум современного человека во все более многообразных сферах мыслительной деятельности. Можно сказать и иначе. По-видимому, лишь тогда, когда автоматизированные информационные системы сами по себе или как часть более полифункциональных систем искусственного интеллекта пройдут стадию разума цивилизованного человека и начнут приближаться к стадии разума первобытного, появятся основания говорить о приближении искусственного интеллекта к уровню естественного.