Пролог поэмы Парменида О природе. Три пути в философию

Аватар пользователя marall

Тот, кто читает Парменида и пытается его понять, оказывается «блуждающим о двух головах», чьим «сбившимся-с-пути умом» правит беспомощность. Любой точный перевод лишает текст поэмы целостного смысла, если же стараться придать тексту смысл, то приходится по-своему интерпретировать слова и предложения поэмы. Но такая беспомощность в прочтении Парменида содержит и положительный момент. Невозможно хоть как-то адекватно воспроизвести учение древнегреческого мыслителя, но, следуя за ним во врата дорог Ночи и Дня, возникает возможность эксплицировать не философию Парменида, но свою собственную философию: через свои догадки относительно понимания поэмы Парменида, можно прийти к своему пониманию Истины. Действительно, здесь не хожено тропой человеков, дорога к Истине у каждого своя.

Если, как общепризнано, с Парменида начинается рациональная, теоретическая философия, то так называемое «введение» поэмы «О природе» нужно рассматривать как введение в теоретическую философию. Можно долго рассуждать, что подразумевал Парменид под теми путями, о которых сказано в поэме устами богини, но я хотел бы сформулировать пути, которыми идут исследователи в своём понимании поэмы Парменида.

Я бы назвал их путями в философию вообще, их три:

- путь откровения;

- путь слова-мифа;

- путь рождения в Истине.

Путь откровения – это классическая традиция понимания парменидовского учения, согласно которой введение рассматривается как описываемый в метафорически-буквальной форме опыт мистического откровения, полученный самим Парменидом. Этот путь символизирует переход от мифа к логосу, от чувственного и мифологического восприятия действительности к познанию единого и описанию его рациональными методами. Философ, согласно такому подходу, есть некий посвященный в таинства бытия, ему открыто то, что недоступно простым смертным. Сторонники этого подхода интерпретируют образы пролога исходя из того, что принято называть учением Парменида, т.е. того учения, которое представлено в учебниках по истории философии.

Путь слова-мифа впервые, на мой взгляд, был предложен М. Хайдеггером. Этот путь призывает вернуться к изначальному слову, к первому сказыванию, т.е. к мифу. Здесь происходит не возвышение над мифом, а возвращение к мифу. Прислушиваясь, вчитываясь в слово, сказанное Парменидом, можно приблизиться к изначальному пониманию (видению) бытия. Различие между этими двумя путями такое же, как между словом-логосом и словом-мифом, о которых пишет Ф. Гиренок: «Слово-логос устремлено к знаку, к коммуникации с другими. Слово-миф – к образу, в основе которого лежит самовоздействие… Двум типам слова соответствуют два типа слушания. Слушать мифы – это значить внимать, принимать в себя, всем существом слушать. Слушать логос – это значит слушать ухом, слышать простые человеческие слова. Логос слышат. Мифу внимают» Гиренок Ф. О слове // Литературная газета, 6-12 июня 2012. №23-24, с9). Философ при таком подходе – тот, кто внимает, слушает, обращает внимание.

Но я бы предложил ещё третий подход в понимании пролога поэмы Парменида: путь рождения в Истине. Видимо, Парменид испытал философское озарение такой силы, что его можно описать только как новое рождение, преобразовавшее коренным образом всю жизнь, всё мировоззрение мыслителя. Этот путь символизирует не уход от мифа и не возвращение к нему, а как бы параллельный философский миф, подобный мифам, создаваемым Платоном. Пролог поэмы Парменида – философская мифологема, не обязательно напрямую указывающая на теоретические положения, представленные в основной части поэмы. «Знающий муж», которому открылась Истина, не может уже жить по-старому, он получает новую жизнь. В индийском эпосе брахман, знающий Веды, нередко называется дважды рождённым. Философом можно только родиться, но здесь есть существенное дополнение: родиться философом может каждый.

Теперь попробую воспроизвести все три интерпретации пролога поэмы Парменида «О природе».

Путь откровения. Парменид сравнивает своё путешествие с процессом посвящения юноши (куроса) в религиозные таинства. Кобылицы, символизирующие желания, послушные душе (образ колесницы), ведут путника по многооткровенному пути туда, куда захочет его жизненная активность (сердце). Поскольку душа «знающего мужа» имеет представление об истинно-сущем, то и лошади (желания) названы сверхпроницательными (многосообщающими). По божественному пути юношу сопровождают божественные девы (мотив посредников, помогающих при совершении таинств). Гелиады – дочери Солнца, ведут философа к Свету (образ истинно-сущего), возвышая его над всеми мнениями смертных, которые путник хорошо изучил и понял их несостоятельность. Быстрота и стремительность путешествия показывает, как велико желание познать истину, а подробное описание движения колесницы и устройства ворот говорит о том, что Парменид сам переживал мистическое откровение или очень хорошо о нём осведомлён. Наконец, путник достигает света, где высоко в эфире, т.е. возвышаясь над привычными чувственно-воспринимаемыми образами, находятся ворота дорог Ночи и Дня – символ двойственности, противоположности, присущий чувственно-воспринимаемому миру. Возвысившись над этим миром, осознав его ложность, путник готов вступить в царство Истины. Но Дике (справедливость) в последний раз испытывает путника. Успешно выдержав испытания, юноша (курос) получает доступ к истинному знанию, которое доступно далеко не многим. Это знание очень трудно получить, поскольку достигается оно не случайно, не по воле судьбы, а следуя законности и справедливости в поступках и образе мысли. Теперь, следуя за богиней, скорее всего – это Дике (справедливость), Парменид не испытывает никаких затруднений и не видит никаких препятствий. Богиня как бы намечает план изложения дальнейшего содержания поэмы и говорит о том, что есть два пути познания: путь истинно-сущего, имеющий достоверные основания, и путь мнений, основанный на противоречивости и кажимости вещей.

Путь слова-мифа. Поэма Парменида – это утренняя речь человечества (Ж. Бофре, с.111), она написана эпически, а эпос говорит о том, что есть, эпическое слово обращает к началу бытия и к началу мышления. Путник схвачен, захвачен мыслью-словом и вынесен на полнословный (богатый словом) путь-ход бытийного основания не-привычного, как Себя-обнаруживающего (даимонион). Причём путешествие, описываемое Парменидом во введении, нужно рассматривать как возвращение, как странствие, как облёт, обзор человеческих городов – источников знаний. Колесницу сопровождают Гелиады – убедительный мягкий огонь, первые лучи восходящего солнца. В свете этой ранней утренней зари Пармениду открывается тайна тайн. Он находится на краю света, в месте удалённом, отдалённом от дел человеческих. Здесь Указ, который указывает, показывает Дню дорогу (колею) Дня, а Ночи – дорогу Ночи. В этом странном месте Ночь и День, указывающие на события сокрытия и раскрытия, сходятся, чтобы снова разойтись. Оборотные ключи, находящиеся в руках Указа, указывают, что в точке схождения Ночи и Дня, Света и Мрака им нужно разойтись. В этом пограничном месте, на границе двух миров, границе, разделяющей бытие и ничто, стоит Парменид. И вот граница раскрывается: герой поэмы не переходит через границу как через черту (за черту), а вглядывается в саму черту, где открывается хаос сверх хаоса, разинутое зияние, просвет бытия. Здесь Парменид встречает богиню – увидение вида как вид бытия, взирающий в сущее. Полный словом путь (ходос), Дике (Указ), богиня (вид бытия), Истина (алетейя как не-сокрытость, скрывающая и открывающая одновременно) есть одно и то же Слово, которое философ услышал, точнее, которому дал возможность высказать-ся, замолчав сам. Перед Истиной Парменид – не «знающий муж», а юноша, ребёнок, только начинающий жить. Алетейя (Истина) как несокрытость указывает пути, которые нужно испытать, изучить. Между ними нет такого противоречия как между обоснованностью научно-теоретического знания и иллюзорностью чувственно-обыденного познания.

Путь рождения в Истине. Страсть к познанию истины несёт «знающего мужа» по многошумному пути человеческого опыта, куда только он пожелает, по всем городам-и-весям. Дух захватывает стремительность этого полёта! Но ни в чём душа мыслителя не находит удовлетворения, ни одно философское или религиозное учение его не устраивает полностью, ни на чём сердце не может долго задержаться. Голова идёт кругом от этой бесконечной гонки в поисках истины. Однако чистота намерений поэта, его бескорыстное желание созерцать истину саму по себе выводят автора поэмы на верный путь. Поднимаясь от мрака разнообразия человеческих знаний к свету, Парменид оказывается на пороге величайшего открытия. Это открытие такой потрясающей силы, что мгновенно меняет весь душевный склад мыслителя, весь его предыдущий образ жизни, так что вся прежняя жизнь представляется только бессмысленным чередованием дней и ночей. И вот это величайшее интеллектуальное озарение свершилось, произошло новое духовное рождение Парменида, рождение в Истине. Не злая судьба, не привычный взгляд на вещи, не поиск каких-то выгод, что так свойственно людям, вывели мыслителя на путь созерцания истины, но следование во всех делах правде и законности, т.е добродетельная жизнь. Теперь Истина стала добрым гением новой жизни Парменида, которая одобряет его выбор. На пути созерцания истинного знания мыслитель обретёт бесстрашие и самодостаточность, пусть его не особо заботят людские мнения, в которых мало правды, но всё-таки нужно оставить по себе добрую славу.