Неплохая, традиционная лекция о Гераклите, в которой что-то достоверное перемешано с мифологическим. Например:

Платон еще в юности усвоил учение Гераклита через Кратила

Простите, а с чего вы взяли, что Кратил понял Гераклита? Он ведь не был его учеником. Ну что-то там прочитал, понял как смог. Ну шевелил пальцем, только какое это имеет отношение к Гераклиту? Даете характеристику человеку, ну понятно, что смогли, то и поняли.
Смотрите, Человек бросил все: царский титул, обеспеченную жизнь, а Вы, нисколько не смущаясь, воспроизводите точку зрения, умаляющую его достоинство, выставляющую его безумствующим чудаком, гордецом. Вот какие еще должен человек совершить поступки, чтобы люди поверили ему? Неужели человек, сумевший презреть сладости почета, славы, богатства будет писать свое сочинение умышленно сложным языком, что бы оградить его от профанов? Тем более у него не было учеников, которым бы он разъяснял свои мысли. Ведь он отнес свое сочинение в храм, что бы оно не сгинуло, а было доступным!
С чего вы взяли, что если Сократ не понял Гераклита, то это удалось сделать Платону, или Гегелю? Может у вас в руках имеется критерий, по которому вы определяете: этот понял, этот - нет.
Вы сами пишите, что Гераклит мог бы стать основателем новой религии. Так значит, если он ни у кого не учился, истоки его учения в Божественном Откровении. Если бы вы приняли эту точку зрения, то смогли бы разобраться в том, почему, вдруг, он стал всезнающим, видящим ошибки предшественников и современников? Ладно, раз пишите, значит ищите. Дорогу осилит идущий...

Продолжение
За меланхолический характер, а также за порицание общепринятых взглядов, существующего общественного устройства, совершаемых религиозных обрядов Гераклит был назван «плачущим» философом: «Гераклит всякий раз, как выходил на люди и видел вокруг себя столько дурно живущих, а верней, дурно погибающих людей, плакал и жалел всех, кто сам себе казался радостным и счастливым… Демокрит, говорят, напротив» (10, с.181). Возникает вопрос, в чем причина гераклитовской критики и отрицания всего общепринятого.
Из логики рассуждений Гераклита можно предположить, что он разделял два уровня реальности. Первый – низменный, обывательско-пошлый, лживый и недостойный, который мыслитель отвергает, критикует и оплакивает. Именно в этой испорченной реальности «рожденные жить, они обречены на смерть, да еще оставляют детей, чтобы родилась новая смерть!» (10, 246). Но существует иная божественная, абсолютная реальность, которая любит прятаться и открывается немногим достойным и избранным. На отношение между двумя реальностями указывается в следующих фрагментах: «и даже прекраснейшая из обезьян безобразна по сравнению с человеком», «Человеческая натура не обладает разумом, а божественная обладает», «Для бога все прекрасно и справедливо, люди же одно признали несправедливым, другое – справедливым», «Взрослый муж слывет глупым у бога, как ребенок – у взрослого мужа» (10, с.242).
Высшая истина вместо расхожего мнения, космический порядок и вечный Логос вместо испорченного устройства и извращенных нравов, божественный очистительный Огонь вместо скверных культов Вакха. Думаю, что именно разделение мира на высшую божественную и низшую земную реальность в мировоззрении Гераклита привлекало христианских апологетов.
Высшая мудрость открывается далеко не многим: «Чьи только речи я не слышал, никто не доходит до того, чтобы понимать, что Мудрое ото всех обособлено» (10, с.239). Не познавшие истину «глухим подобны: присутствуя отсутствуют», они «не мыслят вещи такими, какими встречают их в опыте и, узнав, не понимают». Скорее всего, божественная мудрость познается интуитивно: «Не чая нечаянного, не выследишь неисследимого и недоступного», «большая часть божественных вещей ускользает от познания по причине невероятности» (10, с.193). Истина не открывается во мнении и не заключается в многознании. Высшая мудрость, по Гераклиту, состоит в том, чтобы знать все как одно.
Кроме того, Гераклит называет критерий, позволяющий отличать истинное знание от заблуждения. Этот критерий показался Гегелю «прекрасным, наивным, детским способом говорить истинно об истине. Только здесь впервые появляется всеобщее и единство сущности сознания с предметом и необходимость предметности» (3, с.299). Одно изречение Гераклита гласит: «Здравый рассудок – у всех общий, большинство [людей] живет так, как если бы у них был особенный рассудок» (10, с.198). Заслуживает внимания гегелевская интерпретация этого тезиса. Все окружающее человека как субъекта познания само логично и рассудительно. Бодрственное сознание внешнего мира принимается за целое разумного сознания. Находясь вне связи с целым, человек только видит сны, т.е. заблуждается. Отдельный рассудок, остающийся лишь индивидуальной единичностью, теряет объективность и силу сознания. Поэтому только приобщение к целому, к божественному всеобщему рассудку делает человека существом сознающим, понимающим и находящимся в истине. «Лишь сознание, как сознание всеобщего, есть сознание истины; сознание же единичности и действование как единичное, самобытность, становящаяся особенностью самого содержания или самой формы, есть неистинное и дурное. Зло и заблуждение состоят, таким образом, лишь в отъединении мышления, в том, что оно отделяется от всеобщего. Люди обыкновенно полагают, что если они что-либо мыслят, то это должно быть чем-то особенным; это, однако, заблуждение» (3, с.301). Гераклит, скорее всего, не включил бы новизну и самостоятельность исследования в качестве необходимых условий научной работы. «В истине же предмет существует для меня как само по себе сущее, свободное, и я есмь для себя без субъективности, и точно так же этот предмет не есть воображаемый, лишь мною сделанный предмет, а внутри себя всеобщий» (3, с.302).
Бодрствующее, истинное сознание является таковым только тогда, когда находится в единстве с бытием. Истинное бытие, по Гераклиту, также едино и подчинено Логосу «вечно сущему, согласно которому происходило все происходящее» (10, с.190). Вполне естественно, что люди, «спящие» в своей индивидуальной субъективной реальности не способны понять и жить в ладу с Логосом: «И с чем они в самом непрестанном общении (с Логосом, управляющем всеми вещами), с тем они в разладе» (10, с.191). Как общественная жизнь подчиняется законам, так и жизнь Вселенной подчинена Логосу: «Кто намерен говорить с умом, те должны крепко опираться на общее для всех, как граждане полиса - на закон, и даже гораздо крепче. Ибо все человеческие законы зависят от одного, божественного: он простирает свою власть так далеко, как только пожелает, и всему довлеет, и все происходит» (10, с.197). Даже солнце – великий распорядитель и судья «не преступит положенных мер, а не то его разыщут Эриннии, союзницы Правды» (10, с.22).
Гуннар Скирбекк и Нилс Гилье считают подлинной субстанцией всех вещей у Гераклита не материальную первооснову, а Логос: «Для Гераклита логос является скрытым, общим единством в разнообразии. Тождество - вот что логически предполагается во всех различиях» (8, с.33). Хотя гераклитовский Логос является всеобщим законом, но это не связано с закономерностями в явлениях природы. Скорее всего, Логос, по Гераклиту, есть альтернатива низшим, несовершенным законам человеческого общежития. На это указывает В.Ф. Асмус в «Античной философии»: «Возможно, что Гераклит впервые почерпнул понятие о закономерности из наблюдений не столько над физической природой, сколько над политической жизнью общества и уже оттуда перенес их на физическую природу» (1, с.17). Это предположение основано также на том, что о «законах» во фрагментах Гераклита указывается во второй части его сочинения, где, по сообщению Диогена Лаэртского, мыслитель говорит о государстве.
Этот Логос как божественный закон пронизывает собою и организует весь мир, космос, он как бы задает ритм всей космической жизни: «Этот космос, один и тот же для всех, не создал никто из богов, никто из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живой огонь, мерно возгорающийся, мерно угасающий» (10, 217). Пожалуй, этот фрагмент Гераклита не обошел вниманием ни один исследователь. Гегель заключает из этого изречения, что природа, по Гераклиту, есть круг, а первоначало – огонь, понимаемый как сам себя движущий мировой процесс или душа. Рассел в «Истории западной философии» по поводу этого фрагмента пишет: «Гераклитова метафизика достаточно динамична, чтобы удовлетворять вкусам самых деятельных людей нового времени» (7, с.80). Гуннар Скирбекк и Нилс Гилье видят в словах Гераклита аргумент в пользу тезиса, что изменение происходит согласно неизменному закону (логосу). В.Ф. Асмус в данном отрывке Гераклита выделяет три важных мысли. Во-первых, Гераклит определяет единое первовещество как огонь. Во-вторых, отрицается акт сотворения мира богами. В-третьих, утверждается «мысль о строгой правильности мирового строя, о строгой ритмичности мирового процесса» (1, с.17).
Космос (или мир) в древнегреческой философии означает строй, порядок, а, следовательно, красоту. Это не мрачное, безликое, холодное космическое пространство современной науки. Древний грек любил красоту и умел найти ее во всем, часто принося в жертву прекрасному мораль и нравственность. Это искусство: созерцать действительность как гармонию и красоту, осознавать, что каждый момент действительности прекрасен и неповторим. Мир, по Гераклиту, не рожден и не сотворен никем, т.е. он был не только до появления людей, но даже до богов. Очень важно, что космос «был, есть и будет» - здесь намечена временная динамика, хотя некоторые исследователи видят здесь магическую формулу.
Если первый вывод из проанализированного только что фрагмента указывает на мировой порядок, строй, лад, ритм, то второй вывод говорит о том, что первоначалом Гераклит считает «вечно живой огонь, мерно возгорающийся, мерно угасающий». Гераклит говорит: «Все вещи – возмещение огня» (10, с.222). Этот тезис заставляет исследователей думать, что огонь, по Гераклиту, - материальная стихия, положенная им в качестве первоначала. Огонь – наиболее динамичная, энергетическая стихия, которая подходит к стилю философствования и мироощущения Гераклита. Из утверждения, что огонь превращается во все вещи подобно тому, как золото обменивается на товары и наоборот, Гуннар Скирбекк и Нилс Гилье заключают, что в учении Гераклита можно допустить связь между философией природы и экономикой. Однако некоторые фрагменты указывают на религиозную и мистическую основу гераклитовсого огня: «Всем этим-вот правит Перун», «Огонь – нужда и избыток» (10, с.223). Очищению кровью, принятому в вакхических обрядах, Гераклит противопоставляет всеобщее очищение огнем. Мировой огонь выступает как справедливое, очищающее начало – экпироза, который «всех и вся, нагрянув внезапно, будет судить и схватит» (10, с.239). В учении Гераклита об огне угадываются эсхатологические мотивы и представления о воздаянии и загробной жизни: «Людей ожидает после смерти то, чего они не чают и не воображают», «Как можно утаиться оттого, что никогда не заходит?», «Души обоняют в Аиде» (10, с.234).
Некоторые исследователи полагают, что первоначалом у Гераклита является не огонь, а испарение. Согласно Гегелю, испарение как первоначало указывает на душу: «… первоначалом, по Гераклиту, является душа, потому что она есть испарение; а именно огонь, как сам себя движущий мировой процесс, есть душа» (3, с.296). В процессах превращения огня, в сгорании и затухании, Гегель видит не концепцию гибели мира во всеобщем огне, а возникновение дружбы, всеобщую жизнь и всеобщий процесс Вселенной. Тезис Гераклита о том, что самая сухая душа есть наилучшая, Гегель интерпретирует следующим образом: «сухая означает здесь: огненная, и самая сухая душа есть, таким образом, чистый огонь, последний же не есть неживой, а представляет собою самое жизненность» (3, с.296). Отсюда следует, что огонь, по Гераклиту, - это божественное начало, дающее всему жизнь, а душа содержит в себе частицу Бога: «личность – божество человека». Согласно Диогену Лаэртскому, Гераклит считал, что все полно душ и божеств (демонов). По свидетельству Аристотеля, когда некоторые странники желали встретиться с Гераклитом и не решались войти к нему, увидев, что тот греется у печки, то Гераклит пригласил их войти, сказав: «ибо и здесь тоже есть боги». Божественный огонь находится везде, оживляя все души и проникая во все вещи.
Единое, Логос и Огонь не разделены у Гераклита, а находятся в единстве и даже тождественны. Это вызывает затруднения у исследователей, что считать первоначалом в учении Гераклита. В то же время можно охарактеризовать философию Гераклита как всеединство, где синтезированы гносеологические, общественные и религиозные аспекты бытия.
Возможно, Гераклит задавался вопросом, как соотносятся земной и божественный уровни реальности. Нельзя отрицать наличие земной, критикуемой Гераклитом, реальности, ведь большинство людей живут именно в ней и не считают ее ущербной или недостойной. В противном случае люди послушались бы совета, данного Гераклитом эфесцам, и перевешали бы сами себя. Высшая истинная реальность также не была таковой, если бы отсутствовала низшая реальность, с которой можно сравнивать. Отсюда следует, что обе реальности относительны друг друга и становится понятным гераклитовский релятивизм. Гераклит показывает это на многих примерах и аналогиях. Например, морская вода губительна для питья у человека, но спасительна для рыб; свиньи чувствуют себя комфортно в грязи; если люди больше всего ценят золото, то ослы бы предпочли солому; горькая для человека вика, для быков – самый вкусный корм.
Невозможно примирение двух реальностей, поскольку они абсолютно противоположны друг другу. Но в то же время невозможно представить одну реальность безотносительно другой. Следует вывод о единстве противоположностей: все сущее слажено в гармонию через противоположность. Враждебное ладит между собой, добро и зло тождественны. Война есть гармония противоположностей. Думаю, что именно в данном аспекте, а не в политическом, следует понимать тезис Гераклита: «Война – отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других – людьми, одних творит рабами, других – свободными» (10, с.202). Если противоположности взаимообусловлены, то они переходят или перетекают одна в другую. День сменяется ночью, молодое становится старым, истина ложью, бытие небытием, здоровье болезнью, жизнь смертью и наоборот: «Бессмертные смертны, смертные бессмертны, одни живут за счет смерти других, за счет жизни других умирают» (10, с.215). Путь вверх и путь вниз один и тот же.
Из единства противоположностей следует вывод, который и был сформулирован Платоном, а в дальнейшем Аристотелем: все течет, все меняется. Образно этот принцип раскрывается в афоризме, согласно которому, в один и тот же речной поток нельзя вступить дважды.
Гегель интерпретирует основную мысль философии Гераклита как становление: «так как все есть и вместе с тем не есть, то Гераклит этим высказал, что вселенная есть становление. В последнее входит не только возникновение, но и исчезновение; оба они не самостоятельны, а тождественны. Такова эта великая мысль – перейти от бытия к становлению» (3, с.291). Чистое бытие, лишенное всяких определений, абсолютно отрицательно, то есть переходит в чистое небытие. В небытии сущее также не может оставаться и стремится к чистому бытию. Это самодвижение не может быть остановлено, момент отрицания имманентен философии Гераклита. Следует вывод, что абсолютным началом, исходным принципом учения Гераклита является становление, мировой процесс или бесконечное движение.
С мыслью, что Гераклит проповедовал только всеобщую изменчивость, не согласны Гуннар Скирбекк и Нилс Гилье, которые выстраивают следующую логическую цепочку:
«1) все находится в состоянии непрерывного изменения, однако
2) изменение происходит согласно неизменному закону (логосу) и
3) этот закон включает взаимодействие противоположностей,
4) причем это взаимодействие противоположностей как целое порождает гармонию».
Отсюда следует, что «все находится в состоянии непрерывного изменения в соответствии с законом взаимодействия противоположных сил» (8, с.32-33).
Тезис о том, что все течет и меняется, выявляет очень важную мировоззренческую проблему, которую удачно заметил и констатировал Бертран Рассел: «доктрина вечного потока, которую проповедовал Гераклит, мучительна, но наука, как мы видели, не может ее опровергнуть. Одной из главных целей философов было оживить надежды, которые наука, по-видимому, убила. Соответственно этому с большим упорством философы искали что-либо не подчиняющееся империи Времени» (7, с.84). По Расселу, и Гераклит признает нечто постоянное – это вечный субстанциональный Огонь.

Вы верно заметили, что тезис «все течет, все меняется» сформулирован Платоном. Но утверждаете, как большинство с античности и доныне, что это тезис философии Гераклита. Против высказывались немногие, напр. Б.Рассел. В действительности Гераклит писал: «В одну и ту же реку дважды входим и не входим, существуем и не существуем». В этом суждении выражается суть диалектики – признание вездесущего единства противоположностей, включая противоположности бытия и небытия, устойчивости и изменчивости.
Платон же берет одну сторону – изменчивость, и упускает момент устойчивости. Тем самым он растворяет бытие в становлении, т.е. – в процессе возникновения и уничтожения. Вы - тоже, судя по стихотворным эпиграфам. Это не диалектика, а релятивизм, восходящий не к Гераклиту, а к Кратилу (или к Будде, если угодно).
Но данные концепции путают часто и не случайно. Даже Гегель и классики марксизма плохо их различали. На то есть, конечно, серьезные причины. Но обсуждать их долго, здесь просто констатирую факт. – В.Н., http://phlsphy.blogspot.com/.