Теперь физики вытирают
ноги об неё и даже отрицают необходимость мышления в познании.

Физики вытирают ноги о философию не из-за Гегеля (Гегеля и философы не понимают, куда уж там физикам), а потому, что они не философы, а физики (самые умные физики философией интересуются).

У Гегеля мышление не в познании, а в понятиях.

В том виде, в каком философия существует сейчас, она, конечно, не
нужна, но если она сможет стать самостоятельной, то будет нужно

Нет ничего более самостоятельного, чем философия, она всегда такой была и остаётся сейчас. Сейчас философия в лучшем состоянии, чем когда либо, ибо она содержит всё предыдущее, Сократ с нами.

  pkaravdin, диалектика (Топика) не есть логика, но есть ея пралогической основой, Гегель это отказывался понимать, и его теория потому лжива и может оправдать что угодна и потому лишена смысла, но как философская биллетристика---смысл имеющая, для упражнения ума и ресурс незаконченных идей. Ваша проблема в учёной среде описана Пирсом---

  До тех пор, пока истина не будет признана в качестве публичной,— т.е. такой, в которой каждый убедился бы, если бы предпринятое им исследование, искренний поиск непоколебимого убеждения продолжались достаточно долго, — ничто не может помешать любому из нас принять собственное крайне бесполезное убеждение, которое не будет признавать никто другой. Каждый возомнит в себе пророка, а на деле этакого «чудаковатого», полоумную жертву собственной ограниченности.

   Если же истина будет представлять собой нечто публичное, она должна означать то, к принятию чего за основу для поведения в конечном счете пришел бы любой человек, если бы он продвинулся в своем исследовании достаточно далеко, какие бы предрассудки не управляли им с самого начала. Ибо Истина обладает такого рода принудительной (compulsive) природой, о которой очень хорошо писал   <Александр> Поп:

                 The eternal years of God are hers. [Вечность Бога принадлежит ей.]

  Однако, возразите Вы, выдвигая данную пропозицию, я сам принимаю ее в качестве непогрешимой истины. Вовсе нет, ведь это не более чем определение. Я не утверждаю непогрешимую истинность некоторого убеждения, к которому человек пришел бы, если бы его исследование продвинулось достаточно далеко. Я лишь говорю, что такое и только такое убеждение я называю Истиной. Я не могу безошибочно знать, существует ли вообще какая-либо Истина.

  Только нужно добавить, что любая новая идея обязана быть совместима с другими парадигмами и достоверно добытым знанием, как Принцип соответствия, и если это нарушается (а ваша идея отрицала совместимость), то она пользы не имеет, ибо отрицает познавательную гармонию Габитуса и Архетипичности выстраданной онтологии познания. Гегель отверг онтологию философии до него, и этим убил философскую эволюцию сознания, а революционная идея может оказаться просто гениальной мистификацией, и чтобы этого не случилось есть философия познания.

  А то, что учёные---это тормоза прогресса, то это говорят и Три закона Кларка---Артур Кларк: 1---Когда уважаемый, но пожилой учёный  утверждает, что что-то возможно, то он почти наверняка прав. Когда он утверждает, что что-то невозможно, — он, весьма вероятно, ошибается.  2---Единственный способ обнаружения пределов возможного состоит в том, чтобы отважиться сделать шаг в невозможное. 3---Любая достаточно развитая технология неотличима от магии.

   Алогичность Гегеля доказывается---------------

 § 16. Модальность - 168. Гегель считает силлогизм фундаментальной формой реального бытия. Как бы то ни было, он не предпринимает в свете данной идеи никаких попыток собственного фундаментального исследования того, что принято называть логикой, которая, с его точки зрения, обречена всегда становиться логикой субъективной. Он просто принимает кантовский список функций суждения, совершая тем самым один из самых необдуманных поступков за всю историю философии. Поэтому то, что Гегель говорит о данном предмете, не должно рассматривать как нечто, в истинном свете репрезентирующее его общую позицию. И последователи его не были компетентны продвинуться сколько-нибудь дальше. По мнению Розенкранца,(Rosenkranz) (Wissenschaft d. Logischen Idee 1[Bd. И. S.127.]),  модальность репрезентирует замещение (superseding) формы суждения и представляет собой подготовку таковой---силлогизма. В последней формулировке §178-80 Encyclopädie нам сообщается, что суждение о понятии (Begriff) имеет своим содержанием тотальность   (или, скажем, сообразованность с идеалом). В первом примере субъект сингулярен, а предикат есть рефлексия частного объекта на универсалию. То есть тот или иной объект, навязанный нам опытом, в суждении сообразовывается с нечто из сферы идей. Но, когда эта сообразованность подвергается сомнению, поскольку субъект в себе не вовлекает никакую отсылку к идеальному миру, мы имеем «возможное» суждение, или суждение сомнения. А когда субъект отсылается к своему роду, мы получаем   аподиктическое суждение. Но Гегель уже развернул идеи возможности и необходимости, как категории сущности (Wesen) в объективной логике. В Encyclopädie он рассуждает следующим образом: действительность (Wirklichkeit) есть нечто, модус бытия которого состоит в само-манифестации. Как тождество в целом (тождество <Бытия> Sein и <Существования> Existenz), она есть в первом случае возможность. Иными словами,   очевидны чистая возможность, любая фантазия, проецируемые и рассматриваемые как факт. Возможно, к примеру, что нынешний султан станет следующим папой. Но во   втором движении возникают понятия «случайного» (Zufällig), «внешнего» (Äusserlichkeit) и «условия». Zufällig (случайное) есть нечто, распознаваемое как чистая возможность: «А может быть, но А может и не быть», но предмет этого понятия также описывается Гегелем как то, что имеет основание  (Grund) или антецедент своего бытия в чем-то ином, нежели он сам. Äusserlichkeit (внешнее), кажется,   имеет   бытие вне основания своего бытия — идея, принятая в силу причуды. То, что Äusserlichkeit (внешнее) полагает вне себя как антецедент своего бытия, есть предполагаемое ему условие. Третье движение дает в первом случае «реальную возможность». Здесь мы сталкиваемся с понятиями «факта» (Sache), «деятельности» (Tätigkeit) и «необходимости».

 169. Лотце и Тренделенбург репрезентируют первые попытки борьбы немецкой мысли против гегельянства. Наиболее примечательна характеристика мысли Лотце в том, что он не только не видит нужды в единстве понятия в философии, но и считает, что такое единство неизбежно повлечет за собой ложность. 1 Для него суждение есть средство схватывания становления, в противоположность концепту, как средству схватывания бытия. Но он говорит, что задача суждения — поставить цементирующий материал для построения концептов. Соответственно, у него нет учения о модальности как целом, он просто рассматривает три случая, между которыми не прослеживает никакой связи. Необходимость может возникнуть либо из общего аналитического, условного или дизъюнктивного суждения. Под суждением у него имеется в виду значение пропозиции. Лотце считает, что значение аналитического суждения нелогично, поскольку оно отождествляет противоположности. Как бы то ни было, значение этого значения обосновывается тем, что оно предназначено для того, чтобы означать тождественность не терминов, а только объектов, денотируемых этими терминами. Поэтому аналитическая пропозиция допустима, ибо она практически предназначена для того, чтобы означать частную пропозицию, т.е. такую, в которой предикат утверждается для всех соответствующих частностей. И обоснование пропозиции, назначением которой было связать элементы, составляющие термины, состоит в том, что поскольку эта пропозиция берется не в своем собственном значении, а значении, которое ей хотят придать (meant not as it is meant, but as it is meant to be meant), эти элементы тождественны и не нуждаются в том, чтобы быть связанными.  1 [См. Logic I. 1, § 33-35.]

  Таким образом Лотце отстаивает необходимость аналитической категорической пропозиции. Переходя к рассмотрению условных пропозиций, он рассуждает подобным же образом и находит, что, предполагая «когерентность» универсума реальных интеллигибельных объектов, мы можем иметь основания утверждать, что введение условия X в субъект S   приводит к появлению предиката P как аналитической необходимости. В этом смысле, когда вся процедура один раз доведена до конца,---не имеет значения, сохраняется последовательность полагания когерентности или исчезает.    Лотце, следуя в этом за   Гегелем,   рассматривает дизъюнктивную пропозицию последней, как если бы она обладала наибольшей значимостью. Но то, что было простительно для Гегеля, в меньшей степени простительно для Лотце, поскольку он сам указывал на значимость безличных пропозиций типа «идет дождь» (it rains), «гремит гром» (it thunders), «сверкает молния» (it lightens), единственным субъектом которых является универсум. Теперь, если существует какая-либо разница между «Если сверкает молния, то гремит гром» и «Либо не сверкает молния, либо гремит гром», то она состоит в том, что последнее обращено только к действительному положению вещей, а первое — ко всей области других возможностей. Так или иначе, Лотце в последнюю очередь рассматривает пропозициональную форму «S есть Р1 Р2 или Р3». Собственно, это не дизъюнктивная пропозиция, но лишь пропозиция с дизъюнктивным предикатом. Лотце выделяет ее как особую форму, так как она не может быть репрезентирована в схеме Эйлера, что элементарно является ошибкой. Необходимость, которую она порождает, должна поэтому быть либо подобна условной необходимости, либо отличаться от нее большей простотой. О других весомых возражениях по поводу теории Лотце см. Logische Studien, ii Ланге.

  170. Тренделенбург (Logische Untersuch., x iii) утверждает, что возможность и необходимость могут быть определены только в терминах антецедента (Grund), хотя он, возможно, возразил бы на перевод Grund (основание) таким чисто формальным словом, как   «антецедент», несмотря на его соответствие Аристотелю. Если   определены все условия,   и факт понимается из целого своего Grund (основание)  (так что мысль пропитывает собой бытие)---и есть фраза, нечто вроде которой Тренделенбург всегда стремился подыскать особый смысл, — и мы имеем «необходимость».   Если, с другой стороны, определены лишь некоторые условия, но то, чего недостает в Grund (основании),    находит себя в мысли, мы имеем «возможность».   В себе яйцо есть не более чем яйцо, но для мысли оно может стать птицей. Поэтому Тренделенбург никогда не согласится ни с тем (как полагал Кант), что модальность изначально есть вопрос некоторой расположенности сознания, ни с тем, как считал Гегель (которого он весьма проницательно критикует), что она   изначально есть нечто объективное.

   pkaravdin, доказательство---это метаязык системе, в которой оно производится и доказанное становится аксиомой этой системы. Так что всё нужно не показывать, а доказывать.