Эпиграф: «Socio ordum servium est» («Общественный порядок – взаимосослужение»).

Подобно тому, как академические логики и философы не сумели адекватно определить категорию имени в разрешение известных парадоксов, академические экономисты и социологи не справились с адекватной конкретизацией категории производства. Характерным примером, подтверждающим заслуженный вердикт, является марксистская политэкономия.

Введение «Капитала» начинается предложением: «Индивиды, производящие в обществе, - а следовательно, общественно-определенное производство индивидов, - таков, естественно, исходный пункт.» Далее автор уточняюще разъясняет: «Итак, когда речь идет о производстве, то всегда о производстве на определенной ступени общественного развития – о производстве общественных индивидов. <…> Производство всегда есть та или иная особая отрасль производства, например земледелие, животноводство, обрабатывающая промышленность и т.д., или оно есть их совокупность». Легче положить, что в этих словах нет семантической эклектики (предметно-смыслового смешения и подмены), однако совокупность отраслей есть общественное производство материальных благ, но не индивидов. Производства материальных индивидов и материальных благ существенно различны как в онтологическом, так и аксиологическом смыслах. Объективно-экзистенциальная разница данных производственных типов различима в категориях причины и следствия (действия). Производство индивидов – материальная и актуальная причина производства благ ввиду их субъективно-экзистенциального дефицита. В эдемической модели «золотого века» производство материальных индивидов есть, а производства материальных благ нет. Актуально-реалистическая, метаэдемическая модель общественной жизни объясняет и аксиологическую разницу между чело- и благопроизводством на основе экзистенциально негативной категории нужды, с применения которой Платон теоретически начинает построение своего утопического проекта взаимопомощи в «Государстве»: «Испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совместное поселение и получает у нас название государства, не правда ли? – Конечно».

Натуральные факторы «социальной динамики» (О. Конт) можно разделить на два аксиологических класса: витопозитивный и витонегативный (аксиологически нейтральные факторы потенциально позитивны либо негативны, - «третьего не дано»). Первый из них включает все и только те факторы естественной среды, которые способствуют челопроизводству, выступая внешними природными источниками человеческой жизненной силы или же ее сохранения (экономии). Такими источниками служат количество и качество воздушного, водного, пищевого и климатического предложения человеку со стороны наличной среды обитания. Все, что в объективно и бессознательно предлагаемом, противно субъективному и сознательному спросу  необходимо попадает во второй, витонегативный класс. Реальная социокультурная динамика любого общества принципиально детерминируется только субъективным витонегативом в наличном состоянии окружающей среды (ср. «От добра добра не ищут»), и только в этом смысле можно ответственно говорить о справедливой борьбе человечества с «безумной» диктатурой природной необходимости или о радикальном примате бытия над сознанием. Если природа объективно мешает жить по-человечески, то это реальная проблема и исключительная ответственность сознательной, человеческой свободы, но вовсе не бессознательной, природной необходимости. Ранее варварская, а затем и урбоэтатистская (цивилизационная) механика (от греч. «механэ» - хитрость, уловка, приспособление) этой исторической борьбы – основной, главенствующий вопрос об универсальной витоадекватности общечеловеческой культуры, квазиинтеллектуально предпочитающей механическую технизацию физической доместикации, что создает искусственные препятствия на естественно эволюционном и унитарно прогрессивном пути диалектического превозвращения «золотого века». Варварский урбоэтатизм исторической культуры – от душенетерпения по духопреломлению.

Аксиологическая противоположность между чело- и благопроизводством, нравственно и действенно крепящими тело гражданского общества становится особенно заметной в категориях симпатической свободы личных взаимоотношений и прагматической необходимости общественного взаимодействия (ср. политическая дихотомия свободы и порядка), ныне находящими в брачных контрактах свою превращенную, маржинально цивилизованную форму супротив традиционной экономии как домостроя (ср. «Лучше хорошей жены ничего не бывает на свете,..» (Гесиод. Труды и дни)). При этом же становится наглядным предметно-теоретическое  тождество потенциально унитарной социологии с такой же, подлинно научной политэкономией как теоретическим выражением диалектического единства всего социального корпуса, дуаломонистически образуемого натурным экобазисом и культурным полистазисом (ср. марксистские базис и надстройка). В этой же связи, но в другом контексте и терминах целесообразно полагать о «социальной физике» (О. Конт), а точнее, о гуманитарной биологии, или биономии, как о культурной вехе и кульминации междисциплинарного диалектического синтеза исторически стихийной россыпи теогонических наук о народе (культуре) и космогонических наук о природе (натуре), подобно тому, как традиционная физика воединилась с математикой в физико-математической теории относительности пространства-времени (ср. мифологическое различение тео- и космогонии, а также неокантианское различение идеографических наук о культуре и номотетических наук о природе).

В заключение хотелось бы обратить внимание на слова британского ученого-эвдемониста И. Бентама о достоверной причине этической и аксиологической  амбивалентности любого человеческого плода (продукта), произведенного  в составе или вне общества как гуманитарного сервиума (совокупности служебно-политического и услужно-гражданского многообразия на  взаимовыгодной основе): «Стремление к труду не может существовать само по себе, это псевдоним стремления к богатству; сам же труд может вызывать лишь отвращение». Такая, аксиологическая двойственность труда всегда служила и продолжает служить достаточным основанием известному различению этики долга и этики блага с подвижником-помощником и обывателем-стяжателем  в своих головах. Интеллигентный героизм – это не просто «добрая воля» (И. Кант), но тонкий, холодный и дальновидный расчет с великодушным, махатмическим разумением неосуществимости равноценного обмена продуктами и услугами разных качественных характеристик по принципиальной несводимости качества к количеству, или органичного целого к сумме своих частей. «Общественно необходимое рабочее время» трудовой теории ценности (стоимости) наряду с кропотливой «бухгалтерией счастья» и другими  вещами подобного рода – коллективный мираж и когнитивная матрица стихийно распаленного и внешне образованного сознания абстрактных гуманистов различной ориентации и  квалификации с закономерно проблематическими социальными последствиями.