Вот как Дюмон резюмирует противоположность между кастовым обществом и современным западным: «В одном случае на первый план выдвигаются свобода и равенство, в другом — взаимозависимость и иерархия», следствием чего является у людей Нового времени — когда созерцание другого затмевается созерцанием отношения к предметам — понимание другого как простого полюса вероятного конфликта, возникшего на основе борьбы за обладание благами. Отсюда это поразительное заключение: «В целом следует сказать, что существуют два пути признания другого: иерархия и конфликт». В этой связи теперь легко понять, почему Дюмон свидетельствует о своем «миротворческом предпочтении» иерархии и некотором отвращении к индивидуалистической / современной десоциализации, которая, будто, приводит к появлению другого в качестве врага или по крайней мере соперника по овладению предметами. Проще говоря, надо быть по-настоящему убежденным, что единственная форма интерсубъективности, единственная возможная модальность признания другого — иерархическая взаимозависимость? Вся современность развивается в обратном духе, согласно которому признание другого совершается как признание другого меня самого, alter ego, инаковость которого воспринимается на фоне тождества, а не так, как в иерархической перспективе, в форме абсолютной чуждости. Откуда же следует, что пари с традиционализмом было полностью проиграно современностью? Так как он не ощутил в современной культуре условий для такого пари, у Дюмона не было другой возможности, кроме как ввести свои изыскания в рамки, если не реставрации, то по крайней мере оплакивания: поскольку единственные по-настоящему позитивные ценности были безвозвратно утрачены, остается описать, в смысле скорее трагическом, нежели просто пессимистическом, какой же «безвозвратный разрыв», согласно прекрасному выражению Валери, составил нашу судьбу. По причине своего трагического характера такое понимание современности несомненно имеет своим отличительным свойством среди прочих вариантов антимодернизма то, что оно избавляет себя от (порой смешных) поворотов к старине. Тем не менее, оно представляет ту большую трудность, что оценивает современность в ее единстве лишь в качестве вселенной, из которой ценность изгнана, хотим мы того или нет, лишь в качестве общества радикального зла. В этом смысле, хоть и нет помыслов ни о какой практической реставрации старых принципов оценки, всякий подход к современной культуре осуществляется тем не менее с точки зрения этих принципов, во имя ценностей, чье отсутствие постоянно отмечается со всеми вытекающими из этого более или менее катастрофическими последствиями, во всяком случае уж всегда негативными. И данная точка зрения, принятие коей во всяком случае является частью интеллектуальной реставрации ценностей иерархии (поскольку именно на их основе судят и осуждают современность), действительно сегодня может быть принята? Можем ли мы переоценить, хотя бы мысленно, естественные идеи иерархии и подчиненности? Можем ли мы согласиться, даже просто на уровне идей, рассматривать другого не как alter ego, а «как другого» «в той степени, в какой он стоит выше или ниже нас»? Мы так можем? — вопрос очевидно встает, и я это уточню, не только и не прежде всего в психологическом смысле (в том смысле, что — как это, впрочем, констатирует Дюмон — субординация больше не составляет необходимую часть нашего ментального мира), но в смысле моральном: можем ли мы, то есть — должны ли? Вся обсуждаемая здесь концепция на самом деле предполагает, что переход от иерархии (естественной) к равенству (прав) — потеря, и в этом отношении Дюмон отличается от того, кого он часто представляет как своего вдохновителя, а именно — от Токвиля: ибо даже если анализ Токвиля выделяет возможные непредвиденные последствия уравнивания условий, он все равно рассматривает современный индивидуализм как неоспоримый прогресс и для его отклонений предусматривает только лекарство, взятое из современности. Различие между Токвилем и Дюмоном довольно определенно: это различие внутренней критики или, если угодно, самокритики современности, остающейся, впрочем, в рамках современности и ее ценностей (равенства и свободы), и критики внешней, которая ведется с позиций прежних времен. Кроме того, что отказ от ценностей, которые являются не чем иным, как ценностями демократии, представляет собой дорогостоящее жертвоприношение, в этих условиях нельзя не поставить вопрос о том, не является ли предложенная Дюмоном интерпретация, выстроенная с позиции утерянных естественных идеалов иерархии и субординации, тоже строго связанной с принятием такой позиции. Другими словами, нельзя ли поставить проблему смысла современности на полностью обновленных основаниях в том анализе, который бы тоже следовал за путеводной нитью индивидуализма, но не откладывал бы сразу же и a priori вероятность того, что современность в самой себе уже содержит необходимые средства для мысленного и практического ограничения индивидуальности?
https://vk.com/doc5787984_437244148?hash=41bd423b7f8b.. Эра индивида. К истории субъективности