Симметрия как субстанция

1. Изменчивость как субстанция
  Изменчивость множественного бытия и есть субстанция как гомогенность, однородность объектов, которая проявляется в постоянной смене идентичности любого локального бытия. Другое дело, что скорость такой смены может быть различной в зависимости от отношения к такой смене самого субъекта. Для нанобактерии и минута в человеческом измерении может показаться вечностью. Также нет никаких гарантий, что и сам человек будет заметно отличаться от нанобактерии для представителя цивилизации, опередившей человечество в своём развитии на много тысячелетий вперёд.  
  Если отбросить антропоморфность во взглядах человека на однородность мира объектов, то окажется, что нет никакой разницы - в будущее этот мир движется или в прошлое по шкале времени, вверх или вниз в пространстве, к лучшей доле или к своему неминуемому концу. Здесь существенным пунктом, зерном, из чего всё остальное должно вырасти, является только середина между дополняющими друг друга противоположностями, которые в реальных условиях могут как едва отличаться друг от друга, так и противостоять друг другу в непримиримой борьбе, смотря как их взаимоотношения истолковывать. Эта блуждающая точка находится одновременно везде, оказывает влияние на всё и морочит человеку голову, чтобы он не открыл её раньше времени. Но, видно, этому часу уже пора настать.

2. Преобразование идентичности
  Именно в процессе изменения, преобразования такой идентичности в нечто отличное от самого объекта, на самом переломе при переходе из одного локального бытия в другое и проявляется однородность всего мира объектов в целом и каждого объекта в отдельности. Этот переход может быть как очевидным, так и скрытым, ускользающим от человеческого рассеянного внимания. Он может быть и самим объектом, его любой частью - системой или элементом, может воплощаться в субъекте, в любой его эмоции или мысли. Стороны этого перехода тем или иным образом отражают друг друга и в этом нет никакой односторонней направленности изменения в ту или иную сторону, кроме человеческого, детерминистского его понимания.
  Нет особых трудностей  в отыскании такого рода субстанции, потому что он, этот переход, перелом, энергетический разряд есть - как сходство составляющих его элементов, то есть - сам элемент всех систем как частей множественного бытия, так и их различие, а именно - система любых уникальных и даже противостоящих друг другу элементов бытия дробного, различённого человеком в понятиях. Не надо ничего придумывать, никаких слоёв, иерархий и подразделений, достаточно поделить всё надвое или сложить вдвое. Получится субстанция или гомогенность объектов, разделённая внутри себя пополам, где такое разделение особенно ярко проявляется и наиболее сильно заметно в знании философии о самой субстанции.
  Вся эта картина как один грандиозный обоюдный переход из одного в другое сложена из противоположностей, симметричных друг другу в том или ином смысле, в той или иной пропорции. Но, поскольку в бытии множественном любому локальному бытию для смены своей идентичности должна соответствовать своя противоположность, то симметрия и будет тем переходом, принципом, способом реализации множественного бытия, то есть однородностью распавшегося бытия как в отношении систем, так и в отношении их элементов.

3. Корпоративная солидарность
  Симметрия полностью исчерпывает гомогенность мира объектов и задаёт ему пульсацию, ритм, движение, полагая созидание и разрушение как единый процесс изменения. Симметрия объединяет противоположные стороны объектов, не нарушая их различий, достигая своей наибольшей концентрации в переходе в свою противоположность - в асимметрию, где различие объектов как неравноценность их бытия становится преобладающим. А такое состояние и есть конкурирующее отношение к субстанции различных непримиримых философских традиций, порождающих односторонние подходы к любой философской проблеме в силу своей хронической неспособности преодолеть асимметричность человеческого мышления средствами самого мышления.
  Таким образом, даже симметрия может быть симметрична внутри себя самой, распадаясь на симметрию и асимметрию, но уже в умах философов, в их недоверии друг к другу по признаку идейных разногласий, а также во враждебности по отношению к тем, кто пытается мыслить мир объектов единым как систему систем и элементов, расценивая такую философскую линию как ревизионистскую и даже самодеятельную, а это уже можно смело назвать корпоративной солидарностью как одной из сторон асимметричности человеческого мышления.
  По большому счёту, для любого современного академического философа нет необходимости создавать и продвигать простые и понятные логические концепции. Это как в фармацевтике - дешёвое, но эффективное лекарство замалчивается, его продвижению в массы создают непреодолимые препятствия, так как оно может обрушить всю отрасль производства дорогих, но малоэффективных лекарств, вследствие чего десятки тысяч людей могут потерять работу, а отрасль свои доходы. Но рано или поздно всему приходит конец. Чаще всего с огромным количеством бедствий и поломанных судеб. Так бывает во времена смены мировоззрений и парадигм, в моменты перехода цивилизации от одной своей идентичности к другой, так будет происходить и в эпоху торжества симметрии.

4. Многообразное отражение
  Видов симметрии может существовать много, как в природе, так и в обществе, но суть остаётся одна - многообразное отражение друг в друге основных доминирующих свойств объектов или их объединений в рамках их локального относительного единства. При этом сама симметрия постоянно нарушает себя асимметрией, прячась под ней, или же наоборот - вспучивается, являет себя во всём своём величии, то и дело изменяя саму себя на свою противоположность и переходя в неё как в свою преобладающую идентичность, поэтому для неё самой не существует никакой геометрической устойчивости, но только постоянное отступление от самой себя.
  Развиваясь, развёртываясь в социум, в противостояние крайне асимметричных по отношению друг к другу мировоззренческих взглядов на множественное бытие и на субстанцию, энергия симметрии достигает своего пика, некой скрытой точки перехода в своё новое качество - в единство систем и элементов как единство всех равноправных и, в то же время, суверенных частей множественного бытия. Такое единство будет также едино со знанием о нём, должно будет появиться только вместе с ним и просуществует лишь до некоторого предела, потому что единство систем и элементов не может возникнуть ниоткуда, но генерируется исключительно самим человеком в его знании о субстанции, живёт в человеке и вместе с ним умирает.

5. Детский калейдоскоп и тайна природы
  О симметрии в научной литературе мало что написано и сказано. Тем более философия скромно умалчивает о симметрии как о субстанции, предпочитая разрабатывать предельно замороченные умозрительные схемы со ссылками на сомнительные авторитеты и осуществляя редукцию философского знания о субстанции к различным частнонаучным понятиям и категориям. На симметрию можно полюбоваться в детском цветном калейдоскопе и то не больше минуты, так как обездвиженная симметрия неинтересна, навевает скуку, в то время как движущаяся - переплетается со своей противоположностью, да так, что не сразу и поймёшь, что имеешь дело не с банальным мерцанием привычных жизненных обстоятельств, а с величайшей тайной природы.
  Тем не менее, сознание человека в обычных жизненных обстоятельствах не может обойтись без симметрии, создавая себе недоброжелателей и врагов даже без видимых причин, чаще всего только для того, чтобы сбросить с себя самого, со своей изношенной психики накопившуюся негативную энергию. Спроси человека, чего он так вдруг распсиховался, и он назовёт какую-нибудь ничтожную причину, до конца не осознавая, что просто стал игрушкой симметрии и что до того, чтобы стать её хозяином, ему ещё расти и расти.

6. Грехи теории систем
  Философская традиция насоздавала множество кособоких авторских концепций. Многие из них так и остались неполными, неоконченными, внутренне противоречивыми, запутавшимися в лабиринтах резонов. Потомки не смогли создать и этого, предпочитая философскому просвещению пьяные уличные шествия с факелами и балаклавами на лицах. Однако современная философия и стадные инстинкты толпы оказываются тесно связаны, когда нужно создать врага и списать на него массовые убийства неугодных, масштабы воровства государственных фондов и засилие в органах власти крайних радикалов. Речь не обязательно должна идти о каком-то региональном государстве. Подобных противоестественных сращений полно и у мировых держав, особенно у западных, где массовыми тиражами издаются агрессивные откровения провидцев, обличающих козни врагов и призывающие к их наказанию вплоть до уничтожения, но на деле покрывающие чудовищные преступления самих этих держав как против граждан других стран, так и против своих собственных подданных.
  Философия не может быть бесстрастной в своих предпочтениях, она не в силах удержаться на середине. Современная философия вообще способна лишь выступать в качестве политологии и учить людей грызть друг друга за куски цивилизации. Она игнорирует естественные связи между людьми или их осуждает, предпочитая нагнетать крайнюю конфронтацию. Можно, конечно, говорить об политической ангажированности такой философии или обслуживании алчных интересов кучки заинтересованных в безмерном обогащении лиц. Но другой нет и быть не может, пока в мире существует противостояние мировоззрений, пытающихся в равной степени доминировать друг над другом и отказывающих друг другу в легитимности существования.
  То же самое можно сказать и о теории систем, которая учит, что всё есть системы, игнорируя при этом переходы между ними, моменты их возникновения и разрушения, а также различные способы их взаимодействия. Уже внутри самой системы теория систем, жёстко фиксируя соотношение элементов как иерархию доминирования и подчинённости, упускает из сферы внимания тот факт, что в жизни чаще всего элемент системы, явно доминирующий, может быть скрыто подчинённым, а элемент, явно подчинённый, может быть скрыто доминирующим. Не очень-то и много теория систем в настоящем виде сможет объяснить в бытии вещей вне представлений о симметрии как живой субстанции мира объектов.