когда не могут отличить естественное от противоестественного, то является знание предмета секса, но это знание не относится к знанию индивида, а к знанию от толпы подобных друг другу идиотов. Секс на самом деле не подлежит знанию вовсе, в силу его принадлежности единому Тела индивида. Знать секс можно только частным образом, а значит не существует общего знания, и любая школа даёт религиозное знание выдаваемое за общее, тогда как общего знания не существует, как и единого. Брак существовал давно, но брак противоестественный институт, его же понимают иначе, религиозно, а значит и определяют параметрами, и в правилах, что и выдаёт его за искусственный уже институт. Если убрать брак, то и секс исчезнет, а значит и знание потеряет смысл для индивида, и как частное. Сейчас многие так и говорят, а какой смысл в браке, если у меня всё есть для жизни? что естественно. Если придаёшь знанию какое-то значение, значит ты и не индивид, а инструмент полученного знания, религия так и возникала, никто ничего не знал, а чтобы преодолеть незнание творили общее знание, и естественно на основания опыта совместной жизни, а не с потолка, так брак явился общим знанием. Религия покрывается верой, но вера не покрывает знание, отсюда возникла необходимость догматов, и если вера общая, а знание остаётся частным, значит потребуется и фиктивное знание, и как общее. Когда явилось общее знание, появились и репрессивные институты, как инструменты законодателей, так как только религия имела преференции, а право ещё не существовало, а вызревало если только. Сейчас "общее знание" также в почёте и работает, по слабости правовых институтов в государстве, и которые не вызревают на знаниях, а потому поддерживается монополия на общее знания, фикцию. Достаточно обратить внимание только на парламент который существует 500 лет, и что анахронизм. "Брачные отношения были наиболее интенсивным очагом принуждений; именно о них говорилось в первую очередь; именно они, более чем какие-либо другие, требовали детальных признаний." - "брачных отношений" не существует, и чего Фуко не учитывает, брак не предполагает рамку для отношений, а только для секса, которому брак только и служит, а значит рамки создаются внутренним порядком партнёрами, а если кто-то из партнёров создаёт "рамки" для отношений, тогда он и не понимает зачем брак вообще, и дезориентация также создавалась "общим знанием", а частное лицо уже следовало "общему знанию". Притом секс не имеет границ, кроме создающихся в браке, и именно обоими партнёрами если только. Когда о сексе судят как об отдельно стоящем и вне брака, тогда вообще не понимают зачем он нужен, или это простое удовлетворение биологических "потребностей" в садо-мазо отношениях если только, которые могут добавляться к брачному образу жизни, что и делается, но никак не заменять этот образ. "Брачные отношения были наиболее интенсивным очагом принуждений" - принуждения уничтожают смысл брака, и брак служит половой любви, а значит принуждения обесценивают брак, делает его фикцией. Если вас слушают и повинуются, то не стоит обманываться, "власть" - это фикция, как "общее знание". Поэтому геи и лесби не существуют вне брака, так как ориентацией брак не исчерпывается, ему требуется и половая любовь, которая в браке разных биополов только возможна, и вне брака секс не имеет границ, как и брак не граница, который и в садо-мазо отношениях имеет какое-то основание, и геи с лесби естественное продолжение сексуальных отношений, но если есть брак разных биополов. Брак не является институтом естественного происхождения, а имеет условный характер для индивида, и поэтому возводя брак в некий долг, тем уничтожают его значение, и обесценивают половую любовь. 

До конца XVIII века три главных явно сформулированных кодекса - помимо правил, диктуемых обычаями, и принуждений, исходящих из мнения,- заправляли сексуальными практиками: каноническое право, христианское пастырство и гражданское законодательство. Они фиксировали, каждый по-своему, разделение на законное и незаконное. Все они, однако, были центрированы на матримониальных отношениях: супружеский долг, способность его исполнять, способ, которым за ним наблюдали, требования и насильственные меры, которыми его сопровождали, бесполезные или неподобающие ласки, для которых он выступал предлогом, его продуктивность и способ, которым брались сделать его стерильным, моменты, когда в этом нуждались (опасные периоды беременности и кормления грудью, запретное время поста или воздержаний), его частота и его редкость,- именно это и было, прежде всего, насыщено предписаниями. Сексуальные отношения супругов навязчиво преследовались правилами и наставлениями. Брачные отношения были наиболее интенсивным очагом принуждений; именно о них говорилось в первую очередь; именно они, более чем какие-либо другие, требовали детальных признаний. Они находились под неослабным надзором: оказавшись несостоятельными, должны были себя демонстрировать и себя доказывать перед свидетелем. "Остальное" было гораздо более смутным: задумаемся о неопределенности статуса "содомии" или о безразличии к сексуальности детей.
Кроме того, во всех этих кодексах не проводилось разделения между нарушениями правил супружества и отклонениями в сфере воспроизводства. И нарушение супружеских законов и поиск необычных удовольствий,- и то и другое равно вызывало осуждение. В списке тяжких прегрешений, различающихся лишь по степени значимости, стояли распутство (внебрачные связи), супружеская измена, похищение, духовное или плотское кровосмешение, но также - содомия или взаимная "ласка". Что касается судов, то они с одинаковым успехом могли вынести приговор как за гомосексуализм, так и за неверность, как за заключение брака без согласия родителей, так и за скотоложество. Для гражданского порядка, равно как и для религиозного, значение имела вообще незаконность. Конечно же, "противоестественность" была отмечена тут как особая мерзость. Но она воспринималась лишь как предельная форма "противозаконности"; и она тоже нарушала декреты - столь же священные, как и те, что были связаны с браком,- декреты, установленные, чтобы управлять порядком вещей и планом живых существ. Запреты, касающиеся секса, в основе своей имели юридическую природу. "Природа", которую, бывало, делали для них опорой, была, опять же, своего рода правом. Долгое время гермафродиты были преступниками или детищами преступления, поскольку их анатомическое строение, само их существование запутывало закон, который разделял полы и предписывал их соединение.
Дискурсивный взрыв XVIII и XIX веков заставил эту систему, центрированную на узаконенном союзе, претерпеть два изменения. Во-первых, имело место некоторое центробежное движение по отношению к гетеросексуальной моногамии. Конечно же, поле практик и удовольствий продолжало соотноситься с ней как со своим внутренним правилом. Но об этом начинают говорить все меньше и меньше, во всяком случае, все более сдержанно. Перестают гоняться за ее секретами, от нее уже не требуют, чтобы она изо дня в день излагала себя в словах. Законная пара со своей упорядоченной сексуальностью имеет право на все большую скрытность. Она склоняется к тому, чтобы функционировать в качестве нормы, может быть - более строгой, зато и более молчаливой. Напротив, то, чему теперь задают вопросы,- это сексуальность детей, сексуальность сумасшедших и преступников; это удовольствия тех, кто не любит другой пол; это мечтания, наваждения, мелкие мании и неистовые страсти. Теперь настал черед для всех этих когда-то едва замечаемых фигур,- выйти вперед и взять слово, чтобы сделать трудное признание в том, чем они являются. Их, конечно же, осуждают не меньше. Но их слушают, и если случается, что снова расспрашивают упорядоченную сексуальность, то лишь во вторую очередь, отправляясь от этих периферических форм сексуальности. Отсюда - выделение в поле сексуальности особого измерения "противоестественного". 
http://yakov.works/libr_min/21_f/uk/o_44.htm Мишель Фуко. ВОЛЯ К ЗНАНИЮ. История сексуальности Том первый