Фуко. Германия как суверен

Аватар пользователя Дмитрий Косой
Систематизация и связи
История
Ссылка на философа, ученого, которому посвящена запись: 

Фуко о размывании идеи суверена в послевоенной Германии, и идеи индивида правового при идеологическом культивировании фикций экономической свободы и ответственного индивида, когда взял верх очередной суррогат коммунистической идеологии и профашистской доктрины права (управляющие и управляемые). Неудивителен после всего этого и процесс объединения двух Германий, достаточно уже пропитанных общим духом правового нигилизма, хотя суверен не может менять свои очертания, как только в результате войн. И Путин продолжил эту традицию правового нигилизма присоединением территорий, естественны и причитания о суверенной демократии, если процесс не остановить, то надо его возглавить, что правовой феномен толпы, где для управляющих важны управляемые и настроение в массах (толпа).

- Людвиг Эрхард говорит так: «Надо освободить экономику от государственного принуждения». Необходимо избежать, — продолжает он, — и анархии, и «государства-муравейника», поскольку, утверждает он, «только государство, устанавливающее одновременно и свободу, и ответственность граждан, может легитимно высказываться от имени народа».
Как видите, этот экономический либерализм, этот принцип верности рыночной экономике, сформулированный Научным советом, вписывается в нечто более обширное — в принцип, согласно которому следует ограничить вмешательства государства. Следует в точности зафиксировать границы и пределы этатизации и урегулировать отношения между индивидами и государством.
Что имеет в виду Людвиг Эрхард, когда говорит, что надо освободить экономику от государственного принуждения, избегая и анархии, и государства-муравейника, поскольку «только государство, устанавливающее одновременно и свободу, и ответственность граждан, может легитимно высказываться от имени народа?» На самом деле эта фраза довольно двусмысленна, в том отношении, что ее можно и, я полагаю, нужно понимать на двух уровнях. С одной стороны, на уровне тривиальном. Речь идет всего лишь о том, что государство, допускающее злоупотребление властью в экономическом отношении, а значит и в отношении политической жизни, попирая основополагающие права, посягает тем самым на наиболее важные свободы, и что в силу этого обстоятельства оно, так сказать, лишается своих собственных прав. Государство не может быть легитимным, если оно попирает свободу индивидов. Оно лишается своих прав. Текст не говорит, что оно лишается всех своих прав. Он не говорит, что оно лишается, например, прав суверенитета. Он говорит, что оно лишается своих прав представительства. То есть государство, попирающее основополагающие свободы, наиболее важные права граждан, больше не представляет своих граждан. Нетрудно заметить, какой тактической цели отвечает эта фраза. Речь идет о том, что национал-социалистическое государство, поправшее все эти права, не было, не могло ретроспективно считаться не осуществлявшим свой суверенитет легитимно, то есть порядок в целом, права, регламентация, навязанная немецким гражданам, не отрицаются, и в то же время нельзя возлагать на немцев ответственность за то, что было сделано в законодательных или нормативных рамках нацизма; ретроспективно он оказался лишен своих прав представительства, то есть то, что он сделал, не может считаться сделанным во имя немецкого народа. Вся эта чрезвычайно трудная проблема, как она представлена в этой фразе, сводится к легитимности и юридическому статусу, который следует придать принятым нацизмом мерам.
Но есть [также] смысл одновременно более широкий, более общий и более софистичный. На самом деле, когда Людвиг Эрхард говорит, что только то государство, которое признает экономическую свободу и, следовательно, дает место свободе и ответственности индивидов, может говорить от имени народа, он хочет сказать, как мне кажется, следующее. В сущности, говорит Эрхард, при современном положении вещей — то есть в 1948 году, пока немецкое государство не восстановлено, пока немецкое государство не создано, — очевидно, невозможно требовать для Германии, которая не восстановлена, и для немецкого государства, которое не создано, исторических прав, утраченных ими в силу самой истории. Невозможно требовать юридической легитимности, поскольку нет аппарата, нет консенсуса, нет коллективной воли, которые могли бы проявиться в ситуации, при которой Германия, с одной стороны, разделена, а с другой — оккупирована. Таким образом, нет никаких исторических прав, никакой юридической легитимности, чтобы основать новое немецкое государство.
Но давайте представим себе — именно это имплицитно говорится в тексте Людвига Эрхарда — такую институциональную структуру, природа или происхождение которой несущественны, институциональную структуру X. Давайте представим, что эта институциональная структура X имеет своей функцией не осуществлять суверенитет, поскольку при современном положении вещей юридической власти принуждения не на чем основываться, но просто обеспечивать свободу. Не принуждать, но просто создавать пространство свободы, обеспечивать свободу, обеспечивать ее именно в экономической сфере. Давайте представим себе теперь, что в этой институции X, функция которой не в том, чтобы безраздельно осуществлять власть принуждения, но в том, чтобы просто учреждать пространство свободы, некоторое количество индивидов свободно соглашается играть в эту игру экономической свободы, обеспечиваемой им этой институциональной структурой. Что произойдет? Что означает осуществление этой свободы индивидами, которых не принуждают ее осуществлять, но которым просто предоставляется возможность ее осуществлять, свободное осуществление свободы? Какова цена включения в эту рамку, какова цена согласия на то или иное решение, которое может быть принято, и ради чего оно может быть принято? Ради того, чтобы обеспечить экономическую свободу, или ради того, чтобы обеспечить то, что может вернуть эту экономическую свободу. Иначе говоря, установление экономической свободы должно стать обязанностью, во всяком случае должно функционировать как своего рода сифон, как затравка для формирования политического суверенитета. Конечно, к этой с виду банальной фразе Людвига Эрхарда я прибавляю целый ряд значений, которые лишь предполагаются и которые обретут свои ценность и влияние лишь впоследствии. Я прибавляю всю значимость истории, которой еще нет, однако я полагаю (я попытаюсь объяснить вам, как и почему), что этот одновременно теоретический, политический, программный смысл содержался или в голове того, кто произнес фразу, или по крайней мере в головах тех, кто написал для него эту речь.
Эта идея обоснования легитимации государства гарантированным осуществлением экономической свободы представляется мне очень важной.
Действительно, в экономике, в экономическом развитии современной Германии экономический рост порождает суверенитет, производит политический суверенитет посредством институции и институциональной игры, задаваемой функционированием экономики. Экономика производит легитимность государства, выступающего ее гарантом. Иначе говоря (и это чрезвычайно важный феномен, хотя, конечно, и не единственный в истории, но тем не менее весьма необычный, по крайней мере, для нашей эпохи), экономика — создательница публичного права. В современной Германии имеет место непрестанная циркуляция, идущая от экономической институции к государству; если и есть обратная циркуляция, идущая от государства к экономической институции, не нужно забывать, что основной элемент такого рода сифона располагается в экономической институции.
Генезис, перманентная генеалогия государства начинается с экономической институции. И когда я об этом говорю, я полагаю, что этого все еще недостаточно, поскольку экономика дает немецкому государству, история которого была отброшена, не только юридическую структуру или правовую легитимацию. Эта экономическая институция, экономическая свобода, которая играет в этой институции роль начального обеспечения и поддержки, производит нечто куда более реальное, более конкретное, более непосредственное, нежели правовая легитимация. Она производит перманентный консенсус, перманентный консенсус всех тех, кто может выступать агентами этих экономических процессов. Такими агентами, как инвесторы, рабочие, патроны, профсоюзы. Все эти экономические партнеры в той мере, в какой они принимают свободную экономическую игру, производят консенсус, который есть консенсус политический.
Скажем еще вот что: предоставляя людям свободу действия, позволяя им говорить, оставляя им полную свободу действий, чего хочет немецкая неолиберальная институция, что она позволяет им говорить? Так вот, им позволяют говорить о том, что им позволяют действовать. То есть вступление в эту либеральную систему производит в качестве сверхпродукта, помимо юридической легитимации, консенсус, постоянный консенсус, так что экономический рост, производство благосостояния за счет этого роста ведет, симметрично генеалогии экономической институции (государства, производимого циркуляцией экономической институции) к всецелому включению населения в его режим и в его систему.
Если верить историкам XVI века, Максу Веберу и другим, обогащение частного лица в протестантской Германии XVI века представляется знаком произвольной избранности индивида Богом. Богатство служит знаком, но знаком чего? Того, что Бог жалует этому индивиду свое покровительство и тем самым манифестирует гарантию спасения, которое в конце концов ничто в конкретных и реальных трудах индивида гарантировать не могло. Дело не в том, что ты будешь спасен, если пытаешься разбогатеть, но в том, что, если ты действительно разбогател, Бог тем самым посылает тебе на земле знак того, что ты спасешься. Обогащение, таким образом, включается в систему знаков Германии XVI века. В Германии XX века речь идет не о частном обогащении, служащем знаком произвольной избранности Богом, но о всеобщем обогащении; знаком чего оно служит? Конечно, не избранности Богом, [но] будничным знаком включенности индивидов в государство. Другими словами, экономика всегда означает — вовсе не в том смысле, что она непрестанно производит знаки эквивалентности и рыночной стоимости вещей, в своих иллюзорных структурах, в своих структурах симулякра, не имеющих ничего общего с потребительной стоимостью вещей; экономика производит знаки, она производит политические знаки, позволяющие функционировать структурам, механизмам и оправданиям власти.
Свободный, экономически свободный рынок налагает и манифестирует политические обязанности. Твердая дойчмарка, удовлетворительный темп роста, растущая покупательная способность, благоприятный платежный баланс — все это, конечно, результаты хорошего руководства современной Германии, но также (и в определенном смысле более того) — выражение основополагающего консенсуса в государстве, которое история, или поражение, или решение победителей, как угодно, поставили вне закона. Государство обретает свой юридический принцип и свое реальное основание в существовании и практике экономической свободы. История сказала «нет» немецкому государству. Отныне ему позволяет утвердиться экономика. Непрерывный экономический рост приходит на смену отжившей истории. Разрыв с историей переживается и воспринимается как разрыв с памятью, ибо в Германии устанавливается новая размерность темпоральности, которая будет теперь не исторической размерностью, но размерностью экономического роста. Ниспровержение оси времени, уход в забвение, в экономический рост: вот что, как мне кажется, располагается в самом центре функционирования немецкой экономико-политической системы. Экономическая свобода совокупно производится ростом, благосостоянием, государством и забвением истории.
Государство в современной Германии можно назвать государством радикально экономическим, используя термин «радикальный» в строгом смысле: дело в том, что у него как раз экономический корень. Фихте, как вы знаете — вообще-то это все, что знают о Фихте, — говорил о закрытом коммерческом государстве. К этому я еще вернусь немного позже. Скажу лишь, ради немного искусственной симметрии, что перед нами нечто обратное закрытому коммерческому государству. Это начало коммерческой этатизации. Разве это не первый в истории пример экономического, радикально экономического государства? Следовало бы обратиться к историкам, которые понимают в истории куда больше меня. Но в конце концов, была ли Венеция радикально экономическим государством? Можно ли сказать, что Соединенные Провинции в XVI и даже в XVII веках были экономическим государством? Во всяком случае, мне кажется, что, по сравнению с тем, что начиная с XVIII века было одновременно функционированием, обоснованием и планированием руководства, перед нами нечто новое. И если верно, что перед нами по-прежнему руководство либерального типа, вы видите, какое смещение произошло по сравнению с тем, чем был либерализм в представлении физиократов, Тюрго, экономистов XVIII веке, проблема которых была прямо противоположна, поскольку в XVIII веке им нужно было решить следующую задачу: предположим, что существует государство легитимное, уже исправно функционирующее и имеющее завершенную административную форму полицейского государства. Проблема была такова: перед нами государство; как можно ограничить это существующее государство, а главное — предоставить в его пределах место необходимой экономической свободе? Так вот, немцам нужно было решить прямо противоположную проблему. Перед нами государство, которого нет; как можно заставить его существовать исходя из того не-государственного пространства, которое есть пространство экономической свободы?
Фуко. Рождение биополитики http://gtmarket.ru/laboratory/doc/6709/6713

Связанные материалы Тип
Теории власти Дмитрий Косой Запись
Идеология - потребность шизоидного Тела Дмитрий Косой Запись
женское и бесполое Дмитрий Косой Запись
Фуко. Дисциплинарная власть Дмитрий Косой Запись
холокост Дмитрий Косой Запись
Зонтаг. Магический фашизм Дмитрий Косой Запись
война и мир Дмитрий Косой Запись
современный либерализм Дмитрий Косой Запись
Крым как территория Дмитрий Косой Запись
шизоидное Тела о суверене Дмитрий Косой Запись
Батай о совдепии Дмитрий Косой Запись
либерализм о фашизме Дмитрий Косой Запись
кто победил Дмитрий Косой Запись
исток сталинизма Дмитрий Косой Запись
наконец-то Дмитрий Косой Запись
народ и Конституция Дмитрий Косой Запись
иностранный агент Дмитрий Косой Запись
идея фашизма Дмитрий Косой Запись
компенсации шизоидного Тела Дмитрий Косой Запись
судьбы народов Дмитрий Косой Запись
суверинитет Путина Дмитрий Косой Запись
на пустом месте Дмитрий Косой Запись
российский депутат Дмитрий Косой Запись
российская прокуратура Дмитрий Косой Запись
лёд тронулся Дмитрий Косой Запись
фашизм и журналист Киселёв Дмитрий Косой Запись
Конфуций об управлении Дмитрий Косой Запись
наука и философия Дмитрий Косой Запись
преступление против государства Дмитрий Косой Запись
фикции либерализма Дмитрий Косой Запись
человек толпы Дмитрий Косой Запись
бесполое Тела и логика Дмитрий Косой Запись
толпа и народ Дмитрий Косой Запись
революция не существует Дмитрий Косой Запись
истина как то, что есть Дмитрий Косой Запись
журналисты идиоты Дмитрий Косой Запись
модель Путина Дмитрий Косой Запись
революция и революционеры Дмитрий Косой Запись
социальное государство Дмитрий Косой Запись
Политик Дмитрий Косой Запись
государство как меритократия Дмитрий Косой Запись
толпа как объект сопротивления Дмитрий Косой Запись
Крым как проблема Дмитрий Косой Запись
Путин как государственник Дмитрий Косой Запись
либерал-фашизм и наука Дмитрий Косой Запись
право и гарантия Дмитрий Косой Запись
референдум Дмитрий Косой Запись
государственник Путин Дмитрий Косой Запись
рождение либерал-фашизма в России Дмитрий Косой Запись
суды и тупик Дмитрий Косой Запись
шизоидное Тела чиновника Дмитрий Косой Запись
государственный преступник Дмитрий Косой Запись
фашизм и смертная казнь Дмитрий Косой Запись
суверен и война Дмитрий Косой Запись
сила права Дмитрий Косой Запись
сила права Дмитрий Косой Запись
Путин об информации Дмитрий Косой Запись
толпа и фашизм Дмитрий Косой Запись
политология о государстве Дмитрий Косой Запись
Алексиевич про Россию Дмитрий Косой Запись
евросоюз Дмитрий Косой Запись
единое государства Дмитрий Косой Запись
коррупция как политика Дмитрий Косой Запись
либерал-фашизм и государство Дмитрий Косой Запись
рынок и зарплата Дмитрий Косой Запись
как не стало СССР Дмитрий Косой Запись
индивид и община Дмитрий Косой Запись
государство СССР Дмитрий Косой Запись
либерал-фашизм и толпа Дмитрий Косой Запись
Крым как яблоко раздора Дмитрий Косой Запись
либерал-фашизм и подоходный налог Дмитрий Косой Запись
либерал-фашизм в действии Дмитрий Косой Запись
политические выборы и ротация Дмитрий Косой Запись
либерал-фашизм и цензура Дмитрий Косой Запись
толпа по Бунину Дмитрий Косой Запись
демократия как понятие Дмитрий Косой Запись
Путин о победе Трампа Дмитрий Косой Запись
коррупция как управление Дмитрий Косой Запись
бесполое Тела и свобода либерализма Дмитрий Косой Запись
Лиотар. Истины толпы Дмитрий Косой Запись
Путин. Шизоидное Тела политика Дмитрий Косой Запись
суверен и его статус Дмитрий Косой Запись
империя начинает и проигрывает Дмитрий Косой Запись
либерал-фашизм и право Дмитрий Косой Запись
глупость как право Дмитрий Косой Запись
культура бесполого Тела Дмитрий Косой Запись
деградация Дмитрий Косой Запись
либерал-фашизм и мошенничество Дмитрий Косой Запись
может ли пенсия быть справедливой Дмитрий Косой Запись
государство и беспокойство за него Дмитрий Косой Запись
фашизм как феномен идеологии Дмитрий Косой Запись
фашизм, и как есть сейчас Дмитрий Косой Запись
Индивид и право Дмитрий Косой Запись
пустота как понятие Дмитрий Косой Запись
социум как приложение действующих сил Дмитрий Косой Запись
существует ли общее понятие? Дмитрий Косой Запись
как отступали либеральные свободы в 20 веке Дмитрий Косой Запись
Путин как лидер непонятно чего Дмитрий Косой Запись
низкая культура военных в России Дмитрий Косой Запись
либеральная свобода Дмитрий Косой Запись
культура и её истоки Дмитрий Косой Запись