После долгих и безрезультатных усилий понять Единое, напутствий Ономатодокса, плюнул на всё, и решил поставить точку на столешнице. Столешница прямоугольная, гладкая, ровная, приятного светло-коричневатого цвета со слабыми прожилками под дерево так и хочется сесть за стол и что-то начать делать.

Но чем её поставить? Шариковая ручка скользит и не оставляет следов. Чернила скатываются в шарик. Можно карандашом, но он тоже не оставляет следа. Маркер оставляет слишком большую точку, да и плохо смывается. Наколоть ножкой циркуля – жалко. Решил поставить мысленно, в уме. В уме-то – в уме, но чем и из чего. Хоть выбор и велик, как сказал бы Николай – бесконечен – бери что хочешь, но чем конкретно? Промучившись, решил просто поставить точку в центре. Из «никто». Поставил и сам встал в центре. Ну, конечно же, сам себя уменьшил в размере – из уважения к столу. Думаю – дальше что?

Огляделся, вокруг поверхность и я на ней, как … дерево, под ногами точка. Не мог, что ли в другом месте поставить? думаю. Да мог бы, в любом месте. А в любом ли? – В любом, кто мне запрещает? – А за краем стола? – В воздухе, что ли? – Ну, да! – Вот, блин, сам себе и запретил! Как это мог сам себе запретить, если мне никто не запрещает? И сам, что хочу, то и делаю. Поставлю в воздухе. На столе-то понятно, поверхность столешницы, а в воздухе поверхности нет. Зато есть молекулы. Вот на молекулу и поставлю, имею полное право. Поставил, смотрю на неё – красивая, идеальная точка на молекуле получилась, да и сама молекула тоже ничего. Интересно, а на столешнице такая же? Посмотрел под ноги, точка вроде такая же, а вот молекула – не очень. А чем же отличается? Дай-ка сравню. А куда же молекула воздуха делась? - Унесло её… Так. Чтобы молекулы не путались надо их откачать. - А где насос возьмёшь? – Так, в уме же! – А-а-а, ну давай, только не помри без воздуха. – Так, в уме же!

Откачал. Молекулы не мешают, да и мне свободнее – не стукают они меня. Плохо только, что света нет. Я же вместе с молекулами воздуха и всё остальное удалил, чтобы не мешало. Осталась одна столешница, и я на ней … с точкой. Ну, это не страшно, я себе местное освещение устрою – буду освещать внутренним светом. Сам себе светоч. Неужели такой слабак, что сам себе посветить не смогу? Вообще-то жутковато. Темно. Одно утешение, что никто не видит – нету же никого. Но точку вижу, столешницу тоже, себя вижу.

Так, хватит языком трепать – надо точку ставить. – Где? – Где, где – за краем стола, как и задумал! – Ну, и как ты её поставишь, если даже молекул нету? – Точки-то есть! Сколько хочешь, наставлю. – Так на столе же! А за краем-то, на что их будешь навешивать? – Подожди! Давай сначала на столе. Точка в центре есть. К ней пристраиваю ещё одну точку. – Ну, и с какого боку ты её пристроишь – справа, слева, сверху, снизу? – Какая разница! Главное, что получился отрезок линии. – А отрезок ли? Линия из двух точек бывает? – А из трёх? – Из трёх бывает – и кривая и прямая, а из двух – никакая. – Тогда из двух точек будет направление. Теперь могу направить куда хочу. Хочу линию до края стола. – Наискось, или как? – Или как – перпендикулярно… краю. – На конце стрелку нарисуй! – Зачем? – Чтоб видно было куда направление. – Да, толку-то! Всё равно ничего не видно – темно кругом. Ладно, на всякий случай нарисовал. А теперь как буду линию наращивать, на конец стрелки, что ли? – Ума нет! Вставляй точки в линию – она и будет удлиняться. – Ну, ты, голова! – Вставляешь? – Да, вставляю – долго ещё? – Вставляй, вставляй – смотри – удлиняется линия? Стрелка дальше, меньше становится? – Меньше, значит, дальше, линия прямая – всё нормально. Только долго. – А ты по сколько точек вставляешь? По одной, что ли? – Да. – Так это тебе не дождаться никогда – сразу рисуй всю линию. – Нарисовал! – На чём нарисовал, на пустоте? – Сам сказал – рисуй – я и нарисовал. – Я же для краткости сказал, чтоб понятно было, что быстрей надо. – Быстрей, быстрей, а сам голову морочишь. Понятное дело, что строим, а не рисуем – заборов-то нет – одна столешница, да я один на ней. – Ой, один ли? – А кто ещё? Никого не вижу больше. Ноги мои, руки мои, голова – одна – моя. – И всё, больше ничего? – Ещё тело моё. – Лопух! А говоришь-то с кем? Ладно, не будем дальше, линия ждёт.

- Стрелку видишь? – Нет, не вижу. – Значит, за горизонтом. Вынь одну точку из линии. – Вынул, всё равно не видно. – Одной точкой не приблизишь, вынимай горстями. – Вынимаю – появилась! Вся! – Сколько горстей? – Не считал! – Ну, подсыпай, чтобы половина стрелки была видна. – Есть, полгорсти, и стрелка наполовину! – Ну, вот и эйдос твой обозначился. – Чего-чего? – Граница – насколько можешь видеть, горизонт. – Ничего не понял! – Дальше стрелки видишь? – Нет. – Ну, вот, то, что дальше, находится за границей твоего видения, твоей идеи. – А где идея? Я же тут стою. – Неужели, в самом деле, ты думаешь, что стоишь на столе в полном вакууме и ещё живой? – Но, я же не сплю! – Да, если бы ты спал, то такое бы вряд ли выдумал. Конечно, не спишь. Это твоя дума, идея, а конец стрелки – это граница твоей идеи, дальше которой ничего не видишь. – А чтобы дальше увидеть, что надо? – Неужели не ясно? Другая идея.

– А эйдос где? Если я нахожусь в своей идее – всё, что вижу вокруг – до границы видения – всё это моя идея, а за границей видения другая идея, то где же эйдос? – Ты внутри своей идеи всё видишь до границы видения, видишь изнутри устройство своей идеи. – Вижу, а иначе зачем бы я тут был. Я тут специально и нахожусь, чтобы всё рассмотреть подробно, без посторонних. – А когда ты всё рассмотришь без посторонних, то что будешь делать со своим рассмотренным? забудешь об этом? – Как-то не думал об этом. Наверное, надо будет кое-что проверить. Может спросить придётся. – Вот-вот, скорее всего, что кто-то когда-то уже думал об этом и знает кое-что.

– А причём тут эйдос? – А при том, что ты должен будешь как-то рассказать, о чём спрашивать. – Ну, да! – Но не может же посторонний влезть в твою идею, потому что она у тебя в голове. Как он в твою голову влезет? Он будет снаружи твоей головы и твоей идеи. Что он увидит снаружи? Кроме внешнего вида твоей идеи он ничего не увидит. А внешний вид как раз и будет проходить по границе твоего видения. – То есть посторонний ничего не увидит в моей идее, потому что на границе я и сам ничего толком не вижу.

– О том и речь, что эйдос – это внешний вид твоей идеи, её форма. И это не только одна стрелка, которую ты не видишь, и не только круг, описанный этой стрелкой, но и другие направления твоей идеи. Они могут иметь не только грубо внешнюю границу, но и уходить внутрь твоей идеи, вглубь, насколько сможешь увидеть. Посторонний увидит только внешнюю сторону твоей идеи. А как эта внешняя сторона, форма обеспечивается внутренним содержанием твоей идеи, он если и узнает, то далеко не сразу. Правда, некоторые говорят, что если внутреннее содержание идей ясное, то форма её сразу будет понятна без лишних вопросов. Но, по-моему, это относится к простым идеям. Понятно?

– Это вроде бы как шкуру натянуть на голый скелет – все кости будут проступать и даже внутренние кости можно будет прощупать. А если мясо нарастить, то вместо идеи уже будет корова. Значит, корова – это эйдос! – Ну, вроде того. Только шкура на скелете – тоже эйдос. И не только.

- Пошли, посмотрим! – Куда? – А туда, за горизонт, в другую идею. - Сначала с этой разберись! - А мы не разобрались? Линия есть, я тоже тут стою – спросишь, почему в центре? – Нет, спрошу – почему стоишь? – А мне идти надо? – Нет – почему стоишь? – Могу сесть! – Нет, почему стоишь, а не висишь? – Не понял. – Ну, можешь же зависнуть над столешницей? – Почему бы и нет? Могу. И вверх ногами могу. Но вниз ногами лучше. – Ну, раз можешь, то давай полетели, отдалимся. – Давай! Как далеко? – А как сможешь! – Могу и совсем улететь! – А куда? – В пустоту. Столешницу видишь? - Вижу, а теперь – нет. – Значит, кругом пустота? – Да, темно, ничего нет кругом.

– Значит, вышел из идеи в неидею, в прострацию, в «ничего кругом нет» - кроме пустоты. Пустота – это и есть «ничего нет». Хотя некоторые говорят, что раз пустота есть, то это уже что-то. Примерно как и с наличием – отсутствием. Наличие чего-то значит «что-то» есть. А отсутствие «чего-то» значит этого «чего-то» нет. Раз есть отсутствие, то «что-то» есть. Конечно же есть, только не в этом месте, а в другом. И не просто в другом месте такое же «что-то» в точности, а только представление об этом «что-то».

– Что-то не очень… - Ну, столешница же где-то есть у тебя с линией? – Есть, мы с неё и начинали. – А здесь её нет, поэтому и пустота вместо неё. – Так бы и говорил. – А я так и говорю.

– Но я-то здесь есть! – Не совсем ты, только идея твоего Я для того, чтобы вокруг идеи твоего Я ощутить идею пустоты. – Так здесь, по крайней мере, две идеи вместо одной со столешницей?

– О том и речь, что абсолютной пустоты не наблюдается. Пустота – это то, где нет чего-то. Представь себе железный гараж с машиной, верстаком, инструментами. И в один момент это всё, что там было – все вещи – исчезли, остались только стены. Гараж пустой?

– Пустой! Там же ничего нет. – Правильно, там нет вещей, он пуст. Там – пустота. Вещи «переехали» в другое место. Однако, воздух там остался. Значит, гараж не абсолютно пуст. Откачаем воздух. Теперь пуст? – Тоже пуст, тоже пустота, так как воздух «переехал» в другое место, эта пустота называется вакуум (физический). Но абсолютна ли эта пустота? Специалисты говорят, что нет...

Прошу прощения, что параллельно Пермскому "Что есть эйдос в философии? Эйдос Платона и Лосева".

Но публиковать как комментарий было бы длинновато. К тому же это было написано в январе 2012 года, и представляет чисто любознательный интерес - как я думал в то время. Перечитал, подумалось, может кому интересно будет.

PS.

Добавил и себе - Эйдос человека? http://expsy.spbu.ru/e05fi-fenomen/goman.gif

Воспроизводится на браузере Яндекс, Google Chrome. Internet Explorer не воспроизводит.