Политика в человеческом не существует, это стихия природная, и относится к бесполому Тела, и не важно кто и как называет в политике себя, где определяется только первый, а за ним и его партия, и что единственный путь к гражданам, как через некое условное единое (толпа), и вне каких-то правовых ограничений, что также важно, потому что право спонтанное и индивидуальное, и никакого отношения к политике не имеет, для которой важны только правила игры, и где только толпа является ведущей игровой силой. И поэтому политика конечно не знание, а интуиция и способ обмана, но такого обмана, который имел бы религиозное влияние на толпу, если господствующий при "бесправной толпе" безликий закон может преодолеваться только близким по природе своей законом, а левый он будет или правый не важно, что политики наперебой и предлагают, то свободный рынок, то национализацию, то восстановление колхозов. Убеждает любого внимательного и то, что побеждают в политике, как правило не интеллектуалы, а брехуны.

— Наверное, самый волнующий вопрос: какая политика должна (если должна) сопутствовать объектно-ориентированной философии? Вы уважаете Латура, тогда как последователи Бурдье, например, социолог Луи Пэнто, обвиняют его в мнимой «революции понятий» и аполитичности.
— Я только что закончил книгу о политической теории Латура. Это была, наверное, самая тяжелая работа, за которую я принимался, учитывая, что политические взгляды Латура неочевидны. Но, думаю, в конце концов я расшифровал его код.
После Великой французской революции западная политика одержима различием между левыми и правыми. В конечном счете, разница сводится к несогласию относительно того, какими люди были в так называемом естественном состоянии, предшествующем какой-либо цивилизации и публичным институтам. Были люди по природе равными в естественном состоянии и оказались неравными только из-за порочности пост-аграрной цивилизации? Если так, тогда любой вид неравенства — это преступление против морали и истины. В этом случае у нас есть Руссо и все вытекающие руссоизмы левых. Или же в естественом состоянии мы были бандой истекающих слюной зверей, готовых убивать, грабить и насиловать друг друга, так что какое угодно правительство лучше, чем никакого? Здесь у нас есть Макиавелли, Гоббс, Шмитт, Штраус и другие правые политические мыслители, так вцепившиеся в порядок, будто это что-то по природе своей хрупкое. Проблема с Латуром в том, что его никто не смог убедительно разместить где-либо на политическим спектре, кроме тех левых, которые видят опасного реакционера в любом не левом.
Строго говоря, Латур не принадлежит ни одному месту на спектре, так как его политические взгляды совершенно не зависят от теории человеческой природы. Латура заботит другой нововременной дуализм, охватывающий и левых, и правых — дуализм истины и власти. Является ли политика проклятой областью, где политическая истина никогда не воплощается — либо из-за пресловутых корыстных интересов класса капиталистов, либо из-за глупой доверчивости масс? Отвечающий «да» является сторонником Политики Истины, поскольку уверен, что политическая истина уже известна, но еще просто не реализована. Или, наоборот, политика — это битва за власть, а победитель получает все, раз Бог мертв и нет никакой власти за пределами самой борьбы за власть? Отвечающий «да» на этот вопрос оказывается сторонником Политики Власти, в которой победитель всегда прав.
Соответственно, ранний Латур в большей степени представитель Политики Власти. Он обожает Гоббса, который не допускает религиозных или научных аппеляций к истине за пределами государства. Это не значит, что ранний Латур за диктатуру — выражаясь философски, он просто полагает, что нет никакой реальности, трансцендентной противоборствующим акторам, образующим сети. Но в 1991 году, в «Нового времени не было», Латур делает поворот на 180 градусов и говорит: «Нет, Гоббс был не прав». После, в «Политике природы», он поручает ученым и моралистам работу по поиску реальных трансцендентных сущностей, до тех пор исключенных из политики. А еще через несколько лет он поддерживает критику Джона Дьюи в отношении Уолтера Липмана. По Дьюи, разные политические проблемы вызывают к жизни разные же сообщества, сталкивающиеся с этими проблемами как загадками, никогда не разрешаемыми до конца.
Отрицая и Политику Власти, и Политику Истины, Латур преподает нам важный урок, что политика — это не форма знания. Именно это упускает Пэнто в своей критике. Последователи Бурдье думают, что полностью вычислили социо-политическую сферу, поэтому им так легко требовать, чтобы каждый присоединился к ним в наведении порядка. Но что если современная левая политика понятия не имеет, что делает, и работает на последнем издыхании той эпохи, когда были рождены сами левые взгляды? Судя по всему, Латур считает это проблемой — как и я.
http://mtrpl.ru/graham-harman Грэм Харман: «Мы живем внутри метафизики»